—.И это называется демократией! — насмешливо заметил я.
Он оглянулся.
— Если вам нужен собеседник для болтовни о политике, то я знал одного парня из «Клуба Джона Рида». Это было в Бойль-Хейтсе.
— Товарищ?
— Дружба с революционерами может плохо кончиться, если у них начнутся неприятности.
— Я отмечусь,— успокоил я его.
— Кроме того, они могут оказаться хуже тех богатых бездельников, что живут здесь.
— Может быть, вы и сами когда-нибудь будете здесь жить,— заметил я.
— Я не соглашусь здесь жить, даже если мне станут платить пятьдесят тысяч в год и разрешат спать в шелковой пижаме с жемчужным ожерельем на шее.
— Не собираюсь вам это предлагать.
— Главное, чтобы вы отметились, а предложений я от вас не жду.
— Ну, тогда я поехал, и обязательно отмечусь у вашего офицера.
— Передайте ему, чтобы он плюнул на свою левую ногу. Скажите, что я просил именно это передать.
— Будет сделано,— кивнул я.
Сзади снова раздались сигналы подъехавшей машины. Вскоре черный лимузин с ревом промчался мимо и скрылся в темноте.
В долине стояла тишина, ветер утих, а луна ярко освещала все вокруг. Множество белых домов было разбросано по холмам. Гирлянды освещенных окон и звезд, сияющих над ними. Судя по моей встрече с патрульным, вряд ли обитатели здесь настроены гостеприимно и вежливо.
Стена здания клуба выходила на дорогу. Она была белая и не имела ни окон ни дверей. Небольшой номер 87-77 ярко высвечен неоновыми трубками. Больше ничего на стене не было. На стоянке — ряды машин. Между ними обслуживающий персонал.
Дорога здесь делала петлю. Большая бетонированная веранда, с крышей из стекла и хромированного металла, освещена была довольно слабо. Я вышел, получил бумажку с номером моей машины, подошел к .маленькому столу,. за которым сидел мужчина в униформе, и положил перед ним бумажку.
— Филипп Марлоу,— представился я.— Посетитель.
— Благодарю вас, мистер Марлоу.
Он. записал мою фамилию и номер машины, вернул бумажку и взял телефонную трубку.
Негр в полосато-белом двубортном пиджаке распахнул передо мной дверь.
Холл выглядел как музыкальный зал. Много света и блеска, много декораций, много одежды и звуков, множество разных лиц. Женщины выглядели похотливо. В конце холла — широкая лестница, устланная коврами. У входа в столовую замер метрдотель с широкими лампасами на брюках и пачкой тисненных золотом меню в руке. На его лице все выражения, от простой вежливости до хладнокровного бешенства, сменялись, как в калейдоскопе,— причем ни один мускул в этом не участвовал.
Слева я заметил вход в бар. Там было темновато и спокойно, а бармен, словно мотылек, порхал над бокалами и бутылками. Высокая красивая блондинка вышла из дамской комнаты, на ходу подкрашивая губы. Из коридора донеслись звуки румбы, она кивнула золотистой головкой и улыбнулась. Девушку ждал невысокий толстый мужчина с блестящими глазами, держа в руке ее накидку.
Девушка в кимоно персикового цвета подошла ко мне, взяла мою шляпу и неодобрительно покосилась на мой костюм.
Из прохода появилась еще одна. В ее волосах торчало белое перо, а .всей одежды едва хватило , бы на то, чтобы прикрыть зубочистку. Одна прекрасная обнаженная нога была покрыта серебряной краской, другая — золотой. На лице застыло презрительное выражение, заставлявшее людей держаться от нее подальше.
Я прошел в бар и уселся в кожаное кресло. Слегка поблескивали бокалы. Слышался шепот о любви.
Из-за стола у стены неожиданно поднялся высокий, красивый мужчина. Он прошел через весь бар и начал громким чистым голосом орать на бармена, всячески обзывая его. Все замолчали и спокойно наблюдали за этой сценой. Его голос звучал на фоне все той же румбы,
У бармена были вьющиеся волосы, чистое бледное лицо и широко посаженные осторожные глаза. Он молчал и спокойно смотрел на своего обидчика.. Высокий мужчина умолк и вышел из бара. Все, кроме бармена, следили за ним глазами.
А бармен медленно двинулся вдоль стойки и подошел ко мне. На меня он не смотрел, лицо его побледнело, но ничего не выражало. Потом повернулся ко мне.
— Да, сэр?
— Мне нужно поговорить с Эдди Прю.
— Да?
— Он работает здесь.
— Работает?
Его голос был сух, как песок.
— Насколько я понимаю, он выполняет распоряжения босса. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Ах, Эдди Прю!
Он медленно пошевелил губами.
— Ваше имя?
:— Марлоу.
— Марлоу. Хотите выпить?
— Сухой мартини.
— Сухой мартини. Очень сухой,— повторил он.
— О’кей.
— Будете есть ложкой или вилкой?
— Разрежьте на полоски — я буду откусывать.
— Как вы делали, когда ходили в школу. Хотите маслины? Я заверну их вам.
— Лучше стукните меня по носу. Может быть, вам станет легче.
— Спасибо, сэр,— неожиданно сказал бармен.— Сухой мартини.
Он отошел шага на три, потом вернулся и наклонился ко мне.
— Я ошибаюсь в напитках. Джентльмен только что сказал мне об этом.
— Я слышал.
— Он говорил так, как подобает говорить джентльмену о таких вещах. Так на совете директоров указывают на ошибку. И вы слышали это.
— Да,— ответил я, удивляясь, как долго это может продолжаться.
— Этот джентльмен заставил слушать себя. Поэтому я подошел к вам и практически оскорбил вас.
— Я так и подумал.
Бармен поднял палец и задумчиво посмотрел на него,
— Совершенно незнакомого человека,
— Я все понял. Для меня это азбука.
— Спасибо,— сказал бармен и отошел.
Я видел, как он разговаривал по телефону в конце бара. Потом стал возиться с шейкером. И был уже совершенно спокоен и невозмутим, когда принес мне заказанный мартини.
Глава 18
Я отошел с бокалом к стене, сел за небольшой столик и закурил. Прошло минут пять. Темп музыки изменился незаметно для меня. Запела девушка. Ее глубокое контральто было приятно слушать. Она пела «Очи черные». Джаз позади нее казался спящим. Когда она закончила, раздались аплодисменты и свист.
— Они приняли обратно Линду Конквист,— сказал мужчина за соседним столиком своей девушке.— Я слышал, она вышла замуж за какого-то богача в Пасадене, но не ужилась с ним.
— Прекрасный голос,—заметила та.— Если только тебе нравится женское мурлыканье.
Я начал было вставать, но в это время на мой столик упала тень. Рядом кто-то остановился. Передо мной стоял здоровенный висельник с опустошенным лицом и стеклянным правым глазом. Он был так высок, что свободно опустил руку нa спинку стула через стол. Стоял и молча смотрел на меня. Я снова опустился на стул, допил свой мартини и прослушал еще одну песню, исполненную тем же контральто. Посетителям, видимо, нравился этот репертуар. Вероятно, они и в самом деле отдыхали здесь.
— Я — Прю,— объявил мужчина, хриплым шепотом.
— Я так и подумал. Ты хочешь поговорить со мной. Мне тоже надо поговорить с тобой и той девушкой, которая сейчас пела.
— Пойдем.
Прю повел меня к задней двери в дальнем конце бара, отпер ее и пропустил меня вперед. Мы Прошли немного по ковровой дорожке и свернули налево. В длинном прямом коридоре было несколько закрытых дверей. В конце коридора на двери горела яркая звезда. Прю постучался, открыл дверь и посторонился, пропуская меня,
Я оказался в небольшом, довольно уютном кабинете. Большой хромированный сейф на подставке, небольшой встроенный бар и обычный конторский письменный стол с креслом. В конце комнаты, у французского окна, стоял мужчина, седой, в белом смокинге.
Я посмотрел на стол. Все на нем было медное: медная лампа, ручка, карандашница, стеклянная пепельница в медной оправе с медным слоном, медный нож для бумаги, медная фляга на медном подносе, медные уголки у бювара. Даже медные цветы в медной вазе.
Мужчина у окна обернулся. На вид ему было лет пятьдесят. Красивое массивное лицо с небольшим шрамом на левой щеке, похожим на глубокую ямочку. Я почти забыл этого человека, но вспомнил шрам в виде ямочки — видел его фото лет десять назад. Я не помнил, с чем связана была фотография и чем отличился этот человек, но узнал это красивое лицо со шрамом. Тогда у него были черные волосы.