Пока я возился с пистолетом в кухне, из гостиной не слышно было ни звука. Девушка лежала бесформенной грудой возле кресла и была холодна, как макрель.
Я поправил ей голову, чтобы не запал язык, подошел к телефону и позвонил Карлу Моссу.
— Это Фил Марлоу, док. У вас много пациентов или вы свободны?
— Свободен, уезжаю. У вас неприятность?
— Я у себя дома. Бристоль-апартаментс, 408, если вы не помните. У меня тут девушка упала в обморок.. Обморока я не боюсь — меня пугает, что она может рехнуться, когда очнется.
— Не давайте ей пить, я сейчас приеду.
Я положил трубку, опустился возле Мерль на колени и стал массировать ей виски. Она открыла глаза, пошевелила губами, потом посмотрела на меня.
— Я была в доме мистера Ванньяра. Он живет на Шерман-Оукс. Я...
— Не будете возражать, если я на руках перенесу вас на тахту? Вы же знаете меня, того самого Марлоу, который задает неприятные вопросы.
— Хэлло,— ответила девушка.
Я поднял ее. Она испугалась, но промолчала. Положив Мерль на тахту, я подложил ей под голову подушку, одернул юбку. Девушка была плоская, как камбала. Потом вернулся к столу.
— Вы позвонили в полицию? — мягко спросила, она, глядя на меня.
— Нет еще. Мне сейчас некогда.
Она удивилась и, как мне показалось, немного встревожилась.
Повернувшись к ней спиной, я открыл ее сумочку и вернул пистолет на место. Заодно просмотрел, что еще в ней было. Там лежали обычные женские мелочи: пара платков, губная помада, серебряная с эмалью пудреница и кошелек с несколькими бумажками. Ни сигарет, ни спичек, ни билетов в театр.
Я открыл молнию на внутреннем кармане сумки. Здесь лежали ее водительские права и пачка из десяти полусотенных банкнот. Я вытащил их. Ни единой новой купюры. Перетянуты резинкой вместе с листком бумаги, которая оказалась распиской. На ней значилось: «Получено по счету 500».
Подписи не было. Я взял деньги и убрал в карман, потом закрыл сумку и посмотрел на тахту. Девушка уставилась в потолок, лицо ее подергивалось. Я принес из спальни одеяло и набросил на нее.
Потом пошел в кухню и снова выпил.
Глава 28
Доктор Карл Мосс, здоровенный еврей с усиками а ля Гитлер и холодными как лед глазами, положил в кресло шляпу и саквояж и подошел к девушке.
— Я доктор Мосс,— представился он.— Здравствуйте.
— Вы из полиции? — спросила Мерль.
Не отвечая, он взял ее руку, чтобы проверить пульс.
— Что у вас повреждено, мисс...
— Дэвис. Мисс Мерль Дэви с. Ничего у меня не повреждено. Я--- я не знаю, почему я валяюсь здесь. Я думала, вы из полиции.
Видите ли, я убила человека.
— Ну, это нормальный человеческий поступок,— заявил Мосс,— Я убиваю людей десятками.— Он не улыбался.
Она сжала губы и чуть повернула голову.
— К тому же вы этого не делали,— мягко продолжал доктор.— У вас напряжены нервы, и вы излишне драматизируете ситуацию. Но если вы захотите, то сможете контролировать свой поведение.
— Смогу? — прошептала девушка.
— Если захотите,— подчеркнул он.— Но вы не хотите. Меня это не касается. У вас ничего не болит?
— Нет,— покачала она головой.
Он потрепал ее по плечу и вышел в кухню. Я последовал. за ним. Мосс холодно посмотрел на меня.
— В чем дело? — спросил он.
— Она секретарь моей клиентки, миссис Мардок из Пасадены. Клиентка довольно жестокая. Лёт восемь назад к девушке пристал мужчина. Насколько грубо он это сделал, не знаю. Потом — не знаю, сразу после этого или нет,— он упал или выбросился из окна. С тех пор ома не выносит мужских прикосновений. Даже самых обычных.
— Гм...
Врач не сводил с меня глаз.
— Она думает, что он выбросился из окна?
— Точно не знаю. Миссис Мардок — вдова этого человека. Она вышла замуж второй раз, и второй ее муж тоже умер. Мерль осталась жить у нее. Старуха очень жестока с ней, как грубые родители с надоевшим ребенком.
— Понимаю. Это регресс.
— Что-что?
— Эмоциональный шок и попытка вернуться в детство. Если миссис Мардок будет мягче с ней обращаться, эта тенденция уменьшится. Бегство в детство — защитная реакция организма.
— Что же делать?
Врач холодно усмехнулся.
— Послушай, приятель, девушка — явная невротичка.. Частично умышленно, частично не преднамеренно. Я хочу сказать, она временами пользуется этим. И может это делать даже неосознанно. Однако сейчас это не столь важно. А что насчет убийства?
— Убит некий Ванньяр, который проживал в Шерман-Оукс. Кажется, был шантажистом. Девушка время от времени, носила ему деньги. Она боялась его. Я видел этого парня — отвратительный тип. Сегодня вечером она была у него и, по ее словам, убила его.
— Почему?
— Она говорила, что ей не понравилось, как он усмехается.
— Как она его убила?
— У нее в сумке лежит пистолет. Не спрашивайте меня, зачем она его взяла,— я не знаю. Но если бы она убила его, то пистолета в сумке не было бы. В патроннике торчит патрон другого калибра. Пистолет не мог выстрелить. К тому же не похоже, чтобы из него вообще стреляли.
— Для меня это слишком мудрено,— сказал Мосс.— Так что вы хотите?
— Кроме того,— продолжал я, игнорируя его вопрос,— она говорила, что выключила там лампу около половины шестого. И это в летний день! Парень был в пижаме, а в двери торчал ключ. И он не встал, когда она вошла в комнату. Он просто сидел и усмехался. Похоже на бред, вы не находите?
Врач кивнул.
— Так.
Он зажал в толстых губах сигарету и закурил.
— Я не могу вам сказать, действительно ли она думает, что убила его, не ждите от меня решения этого во-, проса. Судя по- вашему описанию, этот парень уже был мертв. Так?
— Братец мой, да я не знаю. Я там не был. Но очень похоже, что так и есть.
— Если она думает, что убила его,— хотя этого не было — значит, такая мысль пришла, ей в голову, не впервые, Вы говорите, она носит пистолет? Возможно,
она им не пользовалась, но у нее комплекс вины. Хочет быть наказанной, хочет искупить вину за воображаемое преступление. Я еще раз спрашиваю, чего вы хотите от меня. Она не больная и не беспомощная.
— Она не хочет возвращаться в Пасадену.
— Вот как?
Он с любопытством посмотрел на меня.
— А семья ее где?
— В Уичите. Отец — ветеринар. Я позвоню ему, но ей придется остаться тут на ночь.
— В этом вопросе я вам не советчик. Она настолько доверяет вам, что согласится провести ночь у вас в квартире?
— Она пришла сюда сама, и не в гости. Поэтому я думаю, она останется.
Мосс пожал плечами и провел пальцем по усам.
.— Я дам ей нембутал, и мы уложим ее в постель. Вам придется бороться со своей совестью.
— Мне надо уйти. Я хочу узнать, что произошло в действительности. А ее нельзя оставлять одну. Нужна сиделка. А посплю я где-нибудь в другом месте.
— Хорошо, Фил Марлоу,— согласился врач.— О’кей. Я посижу здесь до прихода сиделки.
Он вернулся в гостиную и позвонил в бюро медицинской помощи, затем — жене. Пока он звонил, Мерль села на тахте, упершись руками в бедра.
— Не понимаю, почему там горела лампа,— сказала, она.— В доме же не было темно.
— Как зовут вашего отца?—спросил я.
— Доктор Уилбур Дэвис. А что?
— Хотите поесть?
— Для этого будет завтра,— возразил врач.
Он кончил говорить по телефону, достал из саквояжа пачку снотворного и протянул девушке две желтые таблетки и стакан воды.
— Выпейте.
— А меня не будет тошнить? — Она недоверчиво смотрела на него.
— Пейте, дитя мое, пейте.
Мерль положила в рот таблетки и запила их водой.
Я надел шляпу и вышел.
По дороге к лифту вспомнил, что в ее сумке не было никаких ключей, и пошел искать ее машину. Найти ее было нетрудно: она стояла в полуметре от тротуара. Это был серый «Меркурий» с откидным верхом и номером 2Х 1111. Я вспомнил, что это номер машины Линды Мардок.
В замке торчал кожаный чехол с ключами. Я сел в машину, включил зажигание, увидел, что бензина много, и поехал. Это была прекрасная, легкая машина. По Качуэнга-Пасс я пролетел как птица.