— У меня тоже неприятности. А вы-то чего скулите?
— О, я очень люблю ее. Я знаю, что .она грубая и грозная, но у нее золотое сердце.
— К черту ее сердце! Я не могу иметь с ней дело. Она жирная старая лгунья. Она мне надоела. Хватит. Я тоже думал, что у нее неприятности, но я не мусорщик, чтобы рыться в дерьме.
— О, я уверена, что если вы наберетесь терпения... Умоляю вас, мистер Марлоу!
Я обнял девушку за плечи. Отскочив на метр, она в панике уставилась на меня.
Мы стояли -и разглядывали друг друга. Мерль побледнела, ее губы были плотно сжаты, ноздри трепетали,
— Послушайте, с вами в детстве что-нибудь случилось?
Она быстро кивнула.
— Вас напугал мужчина или что-то в этом роде?
Девушка снова кивнула и прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубками.
— И с тех пор вы такая?
Она молчала.
— Послушайте,, мне совсем не хотелось вас испугать,— сказал я.— У меня и мысли такой не было.
Из глаз ее хлынули слезы.
— Если я прикоснулся, к вам, то только как к двери или к креслу. Без всяких задних мыслей. Ясно?
— Да.
Сквозь слезы в ее глазах опять мелькнул панический страх.
— Не бойтесь меня, я больше не трону вас. И никаких мыслей у меня не было. Это у Лесли такие мысли. Вы ведь это знаете? Вы понимаете его, да?
— О да! Конечно.
Чувствовалось, что Лесли был для нее тузом. Это для меня он — птичий помет.
— Теперь об этой винной бочке. Она грубая и считает, что своей грубостью может сжить со свету кого угодно, не говоря уже о вас. Но с вами она ведет себя просто безобразно. Так ведь?
— Да, мистер Марлоу. Я пыталась вам сказать...
— Ясно. Теперь скажите, почему вы так взволновались? Он все еще... что вас так тревожит?
Мерль прижала ко рту руку.
— Он умер. Он упал... из... окна.
Я остановил ее жестом.
— Ах, этот человек! Я слышал об этом. Но вы забыли о нем, не правда ли?
— Нет,— ответила она, качая головой.— Я не могу это забыть. Я никак не могу забыть. Миссис Мардок все время говорит, что пора это забыть, а я просто не могу.
— Было бы гораздо лучше, если бы она держала свой гнусный язык за зубами,— резко заметил я.
Девушка удивленно посмотрела на меня.
— Но это не все,— продолжала она.— Я была его секретаршей, а она — его женой. Он был ее первым мужем. Естественно, она не может забыть об этом. Как она может?
Я в раздумье почесал ухо. Она явно считала, что мне все известно. Я был для нее неким обезличенным оракулом. Чуть ли не ее внутренним голосом.
Тогда у меня возникло подозрение, одно из тех, которые появляются вдруг, по наитию.
— Послушайте, вы, вероятно, с кем-то встретились, и вас это очень взволновало?
Она огляделась. Я проследил за ее взглядом. За креслом — никого, за дверью — тоже.
— Почему я вам это рассказываю?..— вздохнула она.
— Вы не рассказываете, вы это чувствуете.
— Вы обещаете никому не говорить об этом, никому на свете, даже миссис Мардок?
— Уж ей-то наверняка не скажу. Обещаю.
Она открыла рот и улыбнулась, потом произошло что-то странное. Звук замер в ее горле. Она вскрикнула, зубы ее щелкнули. Я хотел успокоить ее, но боялся к ней прикоснуться. Мы стояли друг против друга, потом она повернулась и убежала. Я услышал ее шаги в холле, потом звук захлопнувшейся двери.
Я вышел а холл, подошел к двери, из-за которой доносились рыдания, и прислушался. Делать было нечего. Я вернулся в комнату, где оставил старуху, и просунул голову в дверь. Миссис Мардок сидела в той же позе. Казалось, она вообще не двигалась.
— Кто испугал ее до смерти, эту маленькую девочку? — спросил я.
— Убирайтесь из моего дома,— процедила она.
Я не двинулся с места. Старуха хрипло рассмеялась.
— Вы считаете себя умным человеком, мистер Марлоу?
— Ну, я об этом не думал.
— А вы подумайте.
— А каково ваше мнение?
Она пожала своими массивными плечами.
— Может быть, вы и умный. Кто знает!
— Вы еще ничего не решили, а мне предстоит разговор с полицией.
— Мне нечего решать,— отрезала она,— и я не собираюсь вам платить. Монета возвращена, и я удовлетворена этим. Деньги я вам дала. Уходите, вы мне надоели. Ясно?
Я вышел в холл-. За дверью никаких рыданий, вокруг тишина.
Выйдя из дома, я постоял немного — бездумно смотрел на траву, освещенную солнцем. Серый «меркурий» начал было отъезжать от дома, но сидевший за рулем Лесли Мардок увидел меня и остановил машину. Он был тщательно одет. Кремовый габардиновый костюм, белые ботинки, кремовая рубашка без галстука, на носу темные очки. Он заглушил мотор, вышел из машины и направился ко мне.