— Мы против! Мы против! — раздались выкрики.
— Кто за совместное решение дирекции и представителей профсоюзов, прошу… — Конец фразы потонул в общем гуле.
Некоторые подняли руки. Другие оглядывались вокруг, смотрели на соседей и, подняв было руки, снова опускали их, что-то спрашивали и нерешительно опять поднимали.
— Большинство! — Риферт даже побагровел, ведя подсчет голосов.
Услышав смех Лаубе, Риферт вздрогнул и умолк. Поднятыми оказалось не более десятка рук.
— Не прошло! — крикнул Вольфрум.
Зал одобрительно загудел.
Обливаясь потом, председатель наклонился к Риферту:
— Выступи еще раз. Потом Лаубе что-нибудь скажет. Голосование недействительно.
Рассвирепев, Риферт зычно крикнул в зал:
— Ваше поведение неслыханно! Положение слишком серьезное…
— Вот именно!
— Товарищи, не поддавайтесь минутной вспышке раздражения, — крикнул председатель, — она может привести вас к неправильным выводам. Голосование надо повторить. Были допущены ошибки…
— Скажи какие, — перебил его сердитый голос из зала.
— Ошибки, которые основаны на… — Председатель тщетно подыскивал причину.
— Наша единственная ошибка — это вы! — крикнул Вольфрум, выходя вперед.
Лаубе что-то зашептал председателю союза. Тот, не дослушав, рванулся с места и распахнул дверь в помещение за сценой. Из-за кулис показались полицейские мундиры.
В мгновенно наступившей тишине раздался его голос:
— Мы приняли меры предосторожности. Коллеги, которые нарушают наш устав, ставят себя тем самым вне профсоюза. Сюда пробрались люди, не имеющие права голоса, к тому же их никто не приглашал. Вольфрум — член коммунистического комитета действия, он выступает против решений союза…
— То есть как пробрались? — перебил его кто-то. — Он вошел через дверь так же, как и ты.
— Вовсе нет. Его не приглашали.
— Что же он, в трубу пролез?
— Выведите этого человека из зала, — обратился председатель к полицейским, не отвечая на реплики.
Несколько полицейских спрыгнули со сцены и направились к Вольфруму, который как вкопанный продолжал стоять на месте. Он даже не нашел в себе сил хотя бы каким-либо жестом выразить охватившее его чувство брезгливости и безвольно последовал за полицейскими. Кованые сапоги громыхали в зловещей тишине. Вольфрум почувствовал, что в его душе порвалась последняя связь, соединявшая его с партией социал-демократов. «Тридцать шесть лет, — подумал он. — И все впустую…» Стоявшие возле дверей видели, что у него на глазах выступили слезы.
Собрание разбушевалось.
— А ну вас к черту! — Во втором ряду кто-то опрокинул стул и ушел вслед за Вольфрумом.
— Продолжаем совещание! Мы не потерпим, чтобы… — Риферт затряс колокольчиком, стараясь заглушить шум.
На сцене нерешительно топтались полицейские. Ситуация была для них непривычной. Еще десять — пятнадцать человек двинулись вслед за Вольфрумом. Где-то в задних рядах упал стул. Боде с рукой на перевязи шагнул навстречу уходящим.
— Останьтесь, не уходите! Они нас всех продадут…
— Бесполезно.
Сорвав с шеи повязку, Боде стал ее топтать, а забинтованную руку предостерегающе поднял вверх. Затем он вышел из зала. Председатель проводил его насмешливым взглядом.
В зал протиснулся Барт, тащивший несколько толстых пакетов. В наступившей тишине было только слышно его учащенное дыхание. У стола президиума он удивленно оглянулся.
— Товарищи, я принес материалы.
Председатель движением руки остановил его и многозначительно переглянулся с Рифертом. Стоявшие на сцене полицейские скрылись за кулисами. Риферт снова начал говорить, но его мало кто слушал.
Люди в зале разделились на группы и вполголоса переговаривались, советуясь, что же делать. Над ними журчала убаюкивающая болтовня Риферта.
В результате почти двухмесячной стачки оказалось, что полная победа недостижима. Есть опасения, что забастовочный фронт раскалывается. Принятое в итоге переговоров дирекции с представителями профсоюзов решение о снижении заработка на девять с половиной процентов следует рассматривать при сложившихся обстоятельствах как приемлемое, и это самое большее, на что можно рассчитывать в условиях существующего экономического кризиса.
В который уже раз это повторяли сегодня Риферт, председатель и Лаубе.
— Во время кризиса нельзя бастовать. Миллионы безработных готовы в любую минуту занять ваши места. Они нанесут нам удар в спину…
— Где ж они ударят? — робко спросил кто-то из переднего ряда. — Привезли только чужих наймитов. Наши безработные заодно с пикетами.