Мальчик задумался.
— Теперь голуби наверняка в Вельфесгольце. Будто барону своих мало. Дядя Келльнер сказал, что голуби всегда летят к голубям. Он сердится и хочет сломать голубятню. Теперь мне птенцов не видать. Да и не стоит, они у нас все равно не приживутся. Папа, а ты не забыл про сланец с отпечатком рыбы? На следующем уроке рисования учитель Петерс даст срисовывать такой отпечаток. Вот я и хочу сначала дома попробовать. У господина Петерса все не так, как у других учителей. Из-за пола в нашем классе он уже ходил к бургомистру. Ведь весь класс может провалиться. А под нами старшие мальчики. Новая учительница из третьего как увидела, что нога господина Петерса застряла в гнилушках, так схватилась руками за голову. Эдакого она еще не видывала. Я думаю, господин Петерс особенно разозлился потому, что провалился на ее глазах. Ха-ха-ха…
— Ешь-ка суп, — шлепнула его легонько мать и улыбнулась мужу.
Но мальчишка продолжал весело болтать:
— Мне очень нужен отпечаток, пап.
— Черт побери! Отпечаток! Я ведь и впрямь начисто забыл о нем, — сказал Брозовский серьезно. Он любил младшего сынишку. — Завтра уж наверняка не забуду и попрошу его у дяди Рюдигера.
Мысленно Брозовский снова увидел Рюдигера в штреке и услышал, как он говорит о письме. Мальчик заглянул отцу в глаза.
— Правда, не забудешь? Может, лучше записать тебе на бумажке? У меня остался еще листок от старого календаря.
Он почувствовал, что отец думает совсем о другом.
— Отто взял кусок хлеба с салом и горчицей и ушел, не дождавшись обеда. Мы вернулись с огорода слишком поздно. Я не знал, что мама варит горох. Он долго варится. Мы даже не смогли разгрузить тележку, она так и стоит во дворе. Отто сказал, что сыт по горло, — продолжал болтать Вальтер.
Брозовский взглянул на жену. Но она смотрела в тарелку, будто ничего не замечая. Ну и что — у старшего лопнуло терпение. Это еще не причина волноваться. Все равно придется перекопать и засадить огород, а потом снять с него урожай. Так заведено издавна.
Огород! От одного этого слова кровь бросилась ему в голову. Арендованная земля ярмом висела на шее горняков. Работа на огороде, работа на шахте, опять на огороде и снова на шахте. Хозяева мансфельдского рудника знали, что делали. Каждому рабочему они навязывали полоску земли, чтобы приковать его к шахте. Когда Брозовский женился, его пригласили в кабинет штейгера.
— Неплохо ведь иметь свой клочок земли, Брозовский. Будет своя картошка, своя морковь, в хлеву — своя коза. Можно жить спокойно, станешь оседлым, не таким перекати-поле, как все городские.
Брозовский не понял скрытого смысла аренды. И когда штейгер навязал ему узенькую полоску земли, он подумал, что погреб, полный картошки, и впрямь лучше, чем пустая кладовка. Ему даже показалось, что теперь он сам себе хозяин.
Эти иллюзии давным-давно рассеялись. Когда горняки потребовали увеличения расценок, а им отказали — их, мол, не сравнишь с другими рабочими: у них своя земля, козы, свой картофель, — он понял, почему его так уговаривали взять ссуду на глиняную хибарку. Он стал сам себе хозяином, но уже не мог тронуться с места. Ссуда на дом, труд, вложенный в него, и огород связали его по рукам и ногам и удерживали на шахте.
Брозовский горестно вздохнул. Он понимал все. Владельцы мансфельдских рудников приковали своих рабочих к шахте и тем самым получили возможность диктовать им расценки.
Он плотно сжал губы. Когда же переписывать письмо, если надо запрягаться и перекапывать огород? Он понимал своего старшего. В его возрасте у человека совсем другое в голове. Не может он до и после смены только и думать что об огороде.
Несколько минут длилось молчание. Вальтер весело хлебал суп. Минна догадывалась, что происходит в душе ее мужа. Разговорам на эту тему не было конца, она их знала и — ненавидела. Мужчины больно высоко заносятся. А как добыть обед, об этом у них голова не болит. Она пододвинула мужу тарелку с мозговой костью.
— Дели.
Брозовский принялся очищать кость большим ножом. Мяса на ней было немного. Он положил жилистые кусочки на тарелку Вальтеру. Потом подставил ложку и, сильно стукнув костью, выбил из нее мозг. Что будет дальше, Вальтер знал заранее.