— Что ж, во всем есть своя положительная сторона. Вот и подарок к серебряной свадьбе подышит наконец свежим воздухом, — пошутил отец, чуть улыбнувшись. — Годами скатерти лежали в комоде, и мать ни за что не хотела вытаскивать это сокровище. Наверное, решила сохранить их новехонькими до золотой…
Сын молчал, хотя видел, что отец ждет от него ответа. Эта едва заметная улыбка и добродушное подшучивание резко контрастировали с горестной складкой у рта. Отто хорошо знал: отец шутит потому, что ему как-то надо выговориться.
Взяв с лежанки чехол от знамени, Отто сунул его под мышку, прихватил обе половинки разъемного древка и отправился в кухню. Когда оттуда донесся глухой треск, родители только молча переглянулись.
Отто разломал древко. Несколько мгновений он подержал на ладони металлический наконечник, сделанный в виде сжатого кулака, и топором смял его в бесформенный комок. Потом поднес спичку, и клеенчатый чехол мгновенно воспламенился под медным котлом, словно магний. Потрескивая, загорелись щепки, языки огня побежали по древку, жадно слизывая вздувшиеся пузырьки черного лака, и через секунду-другую все запылало.
Юноша проглотил подступивший к горлу комок. Уставившись на пламя, он дал волю своим чувствам. Хорошо, что родители не видят его сейчас. Он плакал не от горя; стыд и гнев были причиной слез. В этом самом котле мать варила консервы, присланные из Кривого Рога, а он?
С окаменелым лицом Отто вернулся в комнату и, не взглянув на родителей, сел в углу, подперев голову руками.
— Что ж, пока это так, — сказал он минуту спустя, чтобы прервать тягостное молчание. — Поживем — увидим. Не так страшен черт, как его малюют.
Минна сначала услышала какой-то слабый звук за окном, будто царапали по стеклу. Она предостерегающе подняла руку и, наклонившись, вся превратилась в слух. В окно осторожно постучали. Брозовский с сыном переглянулись. Широкоплечий сильный юноша тихо вышел в коридор, на цыпочках подошел к входной двери и прислушался.
— Отворите, это я, — прошептали за дверью.
Отто узнал голос. Что случилось? Он чуть приоткрыл дверь и сквозь узкую щель увидел фигуру человека, который так плотно прижался к филенке, что его силуэт почти сливался с нею в темноте.
Он впустил Рюдигера.
— Я на минутку, — сказал тот, сунув посиневшие на морозе руки под мышки. — Собачий холод… Ну вот, охота на нас началась. Я едва успел удрать. В Гетштедте идут аресты. Даже не успел надеть пальто. Выпрыгнул во двор через окно — они уже вошли в дом. А ты готов, Отто? Пока пробирался к вам, целый час прятался за больницей. Кажется, за вашим домом тоже наблюдают. Но мне надо было с тобой непременно поговорить. Оставаться у вас мне нельзя. Конспиративные квартиры подготовлены… — Он умолк, словно спохватившись, что сказал лишнее.
— Мы готовы ко всему, — медленно ответил Брозовский.
— Ко всему? — Рюдигер обвел взглядом комнату. — Мне кажется, в Гербштедте дела особенно плохи. Место ненадежное.
Минна тяжело двигалась по комнате. Делая вид, будто не слышала того, что сказал Рюдигер, она пододвинула ему стул к печке.
— Садись-ка прежде всего.
Ее ладони невольно погладили белоснежную скатерть. Она не бросалась в глаза и лежала на столе так, будто всегда была здесь. Минна подвинула швейную машину на место и убрала катушки в ящик.
Рюдигер и Брозовский, наклонившись друг к другу, разговаривали приглушенными голосами.
Среди рабочих брожение. Доменщики на заводе Круга отказались выпустить из печи чугун и прекратили работу. Служащие заводоуправления в последнюю минуту спасли печь: сами выпустили чугун.
Раздевалки душевых превращались во время пересмены в залы для собраний. На рудничных дворах горняки сидели, не приступая к работе и не обращая внимания на окрики штейгеров.
«Что делать?» — спрашивали рабочие.
Они ждали призыва, сигнала.
Покончить с коричневой заразой! Всеобщая забастовка. В двадцать четыре часа все будет решено. Однажды мы это уже доказали — во время капповского путча. Создайте единое руководство, объединитесь наверху, а мы едины…
О сложившемся положении только и скажешь: момент назрел! Придется кое-чем поступиться, чтобы склонить руководство СДПГ и профсоюзов к совместным действиям. Опасность, грозящая рабочему классу, слишком велика. Конечно, сегодня мы можем разбить фашистов одни, если же рабочие будут сплочены, то сможем всегда! Все зависит от того, насколько социал-демократы понимают опасность.