Политика — какое вам дело до нее, держись от нее подальше, впутаешься — беды не оберешься. Возьмите лучше еще один участок земли, за работой, глядишь, и дурные мысли пройдут. Политика портит характер, кто с ней свяжется — пропадет… Советов им давали предостаточно. Родственники, знакомые, соседи, начальство, умные и глупые… Каждый считал себя умнее других. Но все эти советчики, несмотря на свое благоразумие, попадали впросак, да еще удивлялись, как это могло получиться… Хотелось ли когда-нибудь ей заниматься политикой? Нет, такими вещами она не интересовалась. Она в них ничего не понимала. Пусть этим занимаются люди, которые смыслят больше ее. Она же не отбивалась от стада…
Ну, и каково им жилось?.. Когда стало плохо с продуктами — все ругались. Нечем было платить за квартиру или аренду — все причитали. Началась война — плакали и причитали еще больше. Жизнь была нищенской, — неудивительно, что мужчины время от времени бастовали. У каждого семья, дети. Разве это непонятно?.. Не из озорства же бастовали. И при чем тут политика? Всем ясно — если снизили заработную плату, значит, нечего будет есть. Политика — дело больших господ в Берлине, на то они и сидят там. А партия — это другое. Партия означала хлеб и деньги за квартиру, а с Союзом фронтовиков или Женским союзом были связаны понижение заработной платы и еще бо́льшая нищета. Если в Берлине правительства сменялись, как времена года, это неминуемо сказывалось на жизни горняков и их семей, на еде и обуви. Это было понятно и самым бестолковым. Подобным образом Минна рассуждала всегда. И вот гитлеровское правительство схватило рабочих за горло, это правительство означало смерть.
Минна ужаснулась.
Стихнувшее было чувство тревоги постепенно охватило ее с новой силой. Что теперь будет? Она беспомощно оглянулась. Неужели ее мужу и сыну грозит смерть? Минна прижала руки к бившемуся в страхе сердцу. Неужели она осталась совсем одна и никто ей не поможет в ее горе? Где товарищи ее мужа? Может, они испугались, бросили арестованных на произвол судьбы? Где же тогда найти помощь и поддержку? Где рабочие? Все в ней взывало к помощи, к вере в товарищей мужа. Наконец, она взяла себя в руки.
Знамя, его нельзя здесь оставлять…
Минна торопливо поднялась и прислушалась. Шаги… Кажется, кто-то крадется к окну?.. Нет, это стучит ее собственное сердце. Она знала, что шаги ей почудились, и тем не менее при каждом порыве ветра у нее перехватывало дыхание.
Знамя надо перепрятать в другое место немедленно. Все расспросы, допросы и даже худшее она выдержит, в этом Минна уверена. Она предчувствовала, что нацисты будут следить за ней, — будут являться сюда снова и снова, рассчитывая застать ее врасплох. Слишком многие знали, что знамя хранится в доме Брозовских. Муж, Отто, Вальтер… Оно лежало на столе, бандиты не нашли его. Но выдержат ли все, не проговорятся? За своих-то она уверена! И тем не менее…
Она завесила окно в кухне. Месяц, выглядывавший из-за забора, бросал во двор длинные тени. Минна прикрыла все щели и даже завесила лампу. Затем распорола скатерть. Уже дважды ей пришлось зашивать туда знамя. Куда же девать его теперь?
Когда темный алый бархат заструился из своего укрытия, сердце Минны заколотилось. Руки задрожали от страха и волнения.
Брозовская заставила себя успокоиться. Она все вытерпит, все перенесет, только бы знамя было в безопасности. Сейчас, в эти минуты, знамя воплотило в себе все, что составляло для нее жизнь: муж, дети, дом, ее судьба, партия, к которой она вместе с мужем принадлежала многие годы, всё…
Знамя принадлежало ей, только ей, сейчас она была одна за всех. Минна приподняла знамя и гордо выпрямилась. Вышитые золотом буквы засверкали в сумеречном свете, и Минна вдруг подумала, что горящие на знамени слова — завещание. Завещание, врученное ей. Пока жива, она должна держаться, выполнять то, что ей поручено. Что скажут товарищи ее мужа, что скажут горняки Вицтумской шахты, что скажут советские шахтеры и их жены, если она не сбережет знамени? Придет день, и они спросят: кто это такая Минна Брозовская? Почему она не сдержала данного ею слова, почему нарушила его, почему не встала на место арестованного мужа? Почему изменила нашему долу, делу рабочих всего мира?