Чтобы не разбудить жену, Брозовский разделся в темноте. Когда он приподнял одеяло и улегся рядом на шуршащий соломенный тюфяк, то ощутил тепло ее тела. Минна вздрогнула от его прикосновения, и он понял, что она не спит.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Неделя — долгий срок. Если ее делить на каждодневные смены и на скудный досуг, который удается провести в кругу семьи, получается шесть тяжелых рабочих дней. Длинную дорогу до шахты и обратно никто не считает. Седьмой день — выходной. Тогда человек пытается выпрямиться. Тело его отдыхает и накапливает свежие силы. Но когда неделю приходится делить на подневольный труд в шахте, изнурительную работу на огороде, уход за скотом и хлопоты по двору и дому, тогда тело забывает об отдыхе. И неделя становится бесконечной. Она захватывает и воскресенье, которое пожирает огород. Такая неделя превращает жизнь в серую безотрадную пустыню. Тогда уже не чувствуешь собственного тела, голова пуста, глаза горят, спина болит и пропадает сон.
Если человек к тому же со дня на день ожидает чего-то значительного, если он, смертельно усталый, ворочается с боку на бок без сна и встречает утро, погруженный в несбыточные мечты, то неделя превращается в долгую и мучительную пытку.
И вот такая долгая неделя прошла. Брозовский ждал письма. Минула и вторая. Брозовский все ждал. Недели шли чередой. Брозовский продолжал терпеливо ждать. Недели ожидания висели на нем, словно тяжелые цепи. Брозовский становится раздражительным, ссорился с женой, бранил Вальтера, ворчал на старшего сына — короче, злился на муху на стене.
В шахте его донимали расспросами:
— Ну, так где же ответ? Может, они нас и знать не хотят? Ох, уж эта писанина! Кое-кто хвастал — мол, раз-два и готово. А на деле-то — все мимо.
Он подбадривал, пожимал плечами, сторонился и в конце концов перестал отвечать на нетерпеливые, насмешливые или язвительные вопросы…
В кухонной печи ярко пылал огонь. На дворе было холодно и сумрачно. Вечерние беседы семьи Брозовских проходили теперь под треск поленьев. Отец сидел против сыновей багровый от злости.
Как нередко в последнее время, и сегодня ужину предшествовал неприятный разговор. Старший в сердцах махнул рукой и уставился в потолок. Его жест означал: с тобой стало невозможно разговаривать. А письмо ты все-таки послал не по тому адресу.
Брозовский тоже в сердцах схватил газету и спрятался за нею. Но читать не мог. Минна грозно гремела посудой, как будто этот шум мог предотвратить ссору.
Старший сын Брозовских был вылитый отец и внешностью и характером. С подчеркнуто независимым видом он взял с подоконника школьный географический атлас Вальтера и открыл его. Закладка из газетной бумаги помогла ему сразу найти нужную страницу. Указательный палец заскользил по зеленой поверхности географической карты Советского Союза в поисках Кривого Рога. Вальтер тотчас повис у него на плече: его взгляд следовал за пальцем Отто, который двигался вдоль Днепра по направлению к Крыму.
— Должен быть где-то здесь. Вот тут, где я сделал кружок карандашом… Но Кривого Рога здесь почему-то нет. Наверно, карта слишком мала. И вообще твой атлас дерьмо, — раздраженно процедил Отто.
— Ну, ну, потише! — остановила его мать.
Отто с недовольным видом отшвырнул атлас.
— Но ведь все остальное здесь есть, — запротестовал Вальтер. — Вот, смотри, карта Мансфельдского района, здесь даже все шахты нарисованы. — Он ткнул пальцем в карту. — Вот где он должен быть, где большая излучина. Господин Петерс тоже говорил, что Кривой Рог на Украине, возле Днепра, или как он там называется.
— Ваш учитель тоже говорил об этом?
— Ага, и не раз. Он ведь знает, что наш папа написал письмо.
— Да? Откуда же?
— Почем я знаю? На большой карте в школе Россия тоже вся зеленая. Совсем как в моем атласе. Господин Петерс говорит, что на самом деле она красная. В этих картах сам черт ногу сломит. Вот здесь, где начало Америки, карта красная. Почему же Россия на карте не красная?
Отто пожал плечами. Но Вальтер не отставал.
— А почему на карте России так мало городов и сел? На самом деле их ведь много. Вот здесь их полно, — почти каждая деревня обозначена, одна возле другой…
Большой палец Вальтера пересек границы Верхней Силезии и Саксонии.
— А здесь, — его палец снова возвратился к пустынным пространствам Украины и Сибири, — здесь у них, наверно, кончилась вся краска. Так что Кривой Рог уже рисовать было нечем. Да?
— Ну, краски-то у них хватает, даже красной. Просто они хотят внушить людям, будто Советская Россия — пустое место. Одна голая степь да грязь.