Страшные сомнения одолевали Вальтера. Вопрос возникал за вопросом, и ни на один он не находил ответа. Как все было бы просто, если бы можно было спросить у отца. Ишь чего захотел — отца… Если бы здесь был отец, то Вальтеру нечего было бы делать.
Его лучших друзей — дядю Юле и тетю Гедвигу — посадили. Вот если бы можно было пойти к ним… Господин Вольфрум и господин Вендт тоже арестованы. Дедушка Келльнер умер, он наверняка не отказался бы. Пауля Дитриха тоже забрали… Мальчик даже вздрогнул от страха. Пауля! Ведь он, Вальтер, только он виноват в том, что Эльфриду арестовали! Она бы успела уйти, если бы он ее не задержал. Пауль никогда ему этого не простит. Он вел себя как ребенок, у которого хотели отнять игрушку.
Вальтер мысленно перебрал целый ряд знакомых своих родителей. У кого из них хватит мужества?.. Мальчик понимал, что для этого требуется мужество. Ведь если узнают…
У отца много товарищей по работе, но их он знает не очень хорошо. Господин Шунке, господин Петерс, господин Боде. Боде! Однажды, когда дядя Юле презрительно отозвался о Боде, отец сказал: «Брось, он хороший парень». Дядя Юле всегда был скор на расправу. Господин Боде был раньше знаменосцем у «рейхсбаннеровцев», значит, он понимает, что такое знамя. Тем более это знамя. Листовки он тоже брал на шахту. Вальтер сам слышал, как господин Шунке сказал об этом маме, слышал, хотя они разговаривали тихо.
Вдруг ему пришло в голову, что он с таким же успехом может думать лежа. Будет даже удобнее. Он поднялся наверх, придвинул к стене стоявшую посреди комнаты кровать и залез под одеяло. Напряженно вслушивался он в ночь — не едет ли машина. Он вообразил, что за ним непременно приедут. Но на этот раз он их не впустит. Под утро усталость одолела его, и он проспал школу. Когда Вальтер открыл глаза, уже сияло солнце. Поеживаясь, посидел еще немного на кровати. Опять учитель будет читать нотацию, как в тот раз, когда он пропустил день «без уважительной причины».
— А вот возьму да не пойду сегодня в школу, и пусть этот учитель-м… — произнес вслух Вальтер и тут же осекся.
Слово, которое он не договорил, было особым выражением, каким его старший брат окрестил учителей. Он называл их всех без исключения мучителями. А этот новый, с возмущением подумал Вальтер, к тому же и шпик.
Мальчик вышел в кухню и подставил голову под кран, однако настроение его не улучшилось. Мама этого терпеть не могла, но когда ее не было дома, Отто проделывал то же самое. Вальтер угрюмо пожевал горбушку черствого хлеба. Ничего съестного больше не нашлось. Разжигать огонь в плите ему не хотелось, это слишком долго. А вообще-то можно было бы сварить какую-нибудь кашу и солодовый кофе. Немного сахару еще осталось…
Он съел чайную ложечку сахара, бросил горбушку в ящик и поспешно направился на чердак.
А где же лестница? Может, эти бандюги унесли ее во двор?
Вальтер огляделся. Не найдя лестницы, он присвистнул и, ухватившись за поперечную балку, подтянулся. Усевшись верхом, он стал продвигаться к скату черепичной кровли.
Крыша совсем прохудилась. Повсюду сквозь щели виднелось небо. В оттепель мать по всему чердаку ставила тазы и ведра. Он часто лазил на чердак, но никогда не обращал внимания на эти щели, а сегодня они сами бросались в глаза.
Он нагнулся, вытащил задвинутый между обрешеткой и кровлей мешок и стал шарить в освободившемся пространстве. При этом он нечаянно выдавил локтем треснутую черепицу и она со стуком полетела во двор. На чердаке сразу стало светло. Оказалось, что мать засунула одеяло под самую нижнюю доску.
Уголок одеяла, за который он ухватился, был мокрым. Вальтер, рассердившись, заткнул мешком дыру в крыше и подумал, что придется все же затопить печку, чтобы высушить одеяло. Вот обмотать бы им сейчас башку учителю и этой стерве — Линде…
Спустившись, он растопил плиту и развесил над ней одеяло. Запахло дымом и горелой угольной мелочью.
Во что же положить одеяло? На дворе, когда он кормил кур, ему пришла мысль использовать чан, в котором готовили корм для свиньи. Он висел, опрокинутый, на калитке козьего хлева. Все равно он больше не нужен, только ржавеет. Свинью-то кормить нечем.
Под струей воды Вальтер хорошенько вычистил метлой чан и поставил его обсохнуть в духовку.
«Оно не промокло, только немного отсырело», — подумал Вальтер, бережно ощупав одеяло. Затем туго свернул его, уложил в чан и накрыл крышкой, привязав ее веревкой к ручкам.
В прихожей Вальтер остановился и глубоко вздохнул. Да, не так-то просто выйти на улицу, как ему казалось поначалу. Не с приятелями играть идешь… Что, если Бинертша следит за ним в свое зеркало? Ей все видно. Запустить бы в нее камнем! Что ответить, если по дороге кто-нибудь спросит: «А что у тебя в чане? Где твоя мама, что поделывает отец?»