Лишь один Брозовский знал, что Мартин Цонкель ничего не скажет, ни добровольно, ни под пыткой. Он видел, что плачет Цонкель — от стыда…
Приход крейслейтера на время прекратил допрос. Альвенслебен, не выбирая выражений, высказал «домашней гвардии» свое недовольство. Если он что-нибудь вбил себе в голову, он пытался осуществить это любой ценой. Вот уж никак не рассчитывал крейслейтер, что встретит в Гербштедте подобное сопротивление. Все шло вкривь и вкось. Сегодня он возьмет вожжи в свои руки: так или иначе сверху получен приказ — навести наконец порядок в этом городишке.
— Никуда вы не годитесь! — сказал он Лёвентину в присутствии Фейгеля. — Если я проиграю пари, вам несдобровать. Запомните это.
«Обошел меня все-таки, канцелярская крыса», — подумал с неприязнью Альвенслебен и бросил на Фейгеля взгляд, который не сулил новому бургомистру спокойной жизни с господином ландратом.
Лёвентин пожал плечами. Он сделал все, что мог. Альвенслебен надменно заявил ему:
— Посмотрите, какие чудеса вам покажу я, если возьмусь за дело. Я живо приручу этот сброд.
Штурмфюрер Хондорф предложил попробовать вариант с Вендтом-младшим. Это обещает быть забавным. Просто удивительно, каким стал этот парнишка, — настоящий сорвиголова.
— Кто он такой?
Услыхав, что Вендт — пасынок арестованного Генриха Вендта, Альвенслебен тотчас согласился: подобные сцены он любил — и приказал позвать Карла…
Войдя, юноша выбросил руку вперед и вытянулся.
— Ты знаешь Брозовского? — спросил Альвенслебен. — Знамя у него?
— Так точно, крейслейтер!
— Скажет ли он это тебе? — Альвенслебен поиграл хлыстом. Кажется, этот малец из неплохого теста.
— Конечно, крейслейтер! — Парень буквально рос на глазах.
Альвенслебен открыл портсигар.
— Куришь?
Вендт кивнул и нервным движением взял сигарету.
— Благодарю, крейслейтер.
Фейгель стал судорожно искать спички, но Альвенслебен с неприязнью в голосе остановил его:
— Не трудись, бургомистр, — и щелкнул зажигалкой. На его гладко выбритой физиономии с резкими чертами появилось хищное выражение.
Внимательно следя за лицом Карла Вендта, он спросил, подчеркивая каждое слово:
— Твой отец тоже здесь? А ты, оказывается, крутишь, парень…
— Он мне не отец, крейслейтер! — горячо перебил его Вендт. — У меня нет отца…
— Ладно. Посмотрим.
Брозовский сидел под самой лампой. Его посадили на винтовой стул, поднятый до упора. За его спиной стояли, перешептываясь, палачи. Оборачиваться ему запретили.
— Как всегда, мы приготовили для тебя маленький сюрприз, — усмехнулся один из штурмовиков.
Вошел Альвенслебен. Вся свора щелкнула каблуками. Подбоченясь, Альвенслебен дважды обошел вокруг Брозовского, внимательно вглядываясь в него, и сказал с брезгливой миной.
— От него воняет, как от свиньи.
Штурмовики подобострастно загоготали.
— Он вправду свинья, крейслейтер, — угодливо выскочил один из них.
Вошли Лёвентин и младший Вендт. Карл вытягивал шею, чтобы расслышать последние распоряжения управляющего, которые тот отдавал вполголоса.
— Это он? Ты знаешь его?.. Спроси, куда он спрятал знамя.
Закурив новую сигарету, Альвенслебен бросил пачку штурмовикам.
Карл стоял, вытянувшись. Когда он подошел к Брозовскому, лицо его и шея мгновенно побагровели.
— Знамя у тебя, Брозовский. Оно всегда было у тебя, я сам видел его у вас дома. Отдай его…
Словно испугавшись собственной смелости, он отступил на шаг и растерянно посмотрел на Альвенслебена. Под ледяным взглядом крейслейтера он подтянулся и вдруг пронзительно крикнул:
— Куда ты его запрятал? Отдай!
Брозовский узнал парня, лишь когда тот подошел к нему вплотную, — и брезгливо отвернулся. Что ж, возможно, он иногда бывал несправедлив к Генриху, но такого Генрих не заслужил.
Один из стоявших сзади штурмовиков повернул стул так, чтобы Брозовский оказался лицом к Вендту. Губы Карла судорожно кривились, руки дрожали, то сжимаясь в кулаки, то разжимаясь. Он боялся крейслейтера.