— Тем лучше, — сказал Вальтер.
Он стал ее убеждать. Поняв наконец, зачем он пришел, фрау Боде запричитала:
— Отберут у нас поле. Ни к чему все это, ни к чему. Отберут, как у вас отобрали. Иди домой. Если тебя увидят, сразу поймут, что на этих вагонетках и вправду писали… Какая глупость! И почему отец меня не слушал…
— Где у вас картошка? — спросил Вальтер.
— Да ты в уме? — вспылила фрау Боде, когда мальчик, зайдя в сарай, взял корзину с проросшим картофелем и погрузил ее вместе с лопатой на тележку. — Кто же в воскресенье…
— А то будет поздно, фрау Боде. Пойдемте, надо сделать сегодня.
В конце концов ему удалось убедить ее, и она безвольно последовала за ним на поле. Вальтер бешено орудовал лопатой. Фрау Боде, ничего не подозревая, безучастно наблюдала за ним. Лишь когда Вальтер выкопал чан и уложил его на тележку, она поняла, в чем дело. Лицо ее побелело от страха, дряблая кожа под острым подбородком мелко затряслась. Неужели ее муж настолько замешан в этих делах? Мысли одна за другой замелькали в ее мозгу, завертелись каруселью. Если об этом узнают…
Губы ее дрожали, минуту-другую она стояла как вкопанная. Затем, решившись, накрыла фартуком чан. Мальчик прав, об этом никто не должен знать.
— Нацисты бурят поля. Завтра они опять могут прийти, — угрюмо сказал Вальтер. — Надо выручать господина Боде.
В саду, за сараем, она сама взялась помогать мальчику. Ее подгонял страх за мужа. Вальтер видел, что она действует только из страха. Его лицо покрылось красными пятнами, он с трудом сдерживал охватившее его беспокойство.
Обкопав большой куст георгин, они осторожно подняли его вместе с комом земли и в образовавшуюся яму опустили чан. Фрау Боде вдруг осознала, что мальчик поступил правильно. Обняв Вальтера, она прижала его к груди. Он вел себя как настоящий мужчина. Не то что некоторые взрослые. Когда вчера, в отчаянии, она побежала к Лаубе, тот велел сказать, что его нет дома. Даже такого важного барина, как Цонкель, и того арестовали.
Она заботливо посадила цветочный куст на место и полила взрыхленную землю.
— Он расцветет, — проговорила она, — обязательно расцветет…
Вальтер ушел, подбодрив ее обещанием, что его мать придет ей помочь.
— Жены рабочих должны помогать друг другу, — сказал он. — И сыновья тоже.
Всю неделю, до Первого мая, штурмовики с бурами обыскивали поля. Вальтер только посмеивался, когда они под вечер проходили колонной мимо его дома. Альвенслебен не сдавался. Поля продолжали систематически обшаривать, и Бинерт проклял час, когда его угораздило сболтнуть Ольге то, что вскоре разнеслось по всему городу.
Минна поначалу избегала выходить на улицу. Вальтер приставал к матери, уговаривая ее украсить дом к Первому мая зелеными ветками, как они это делали каждый год.
— Наш флаг мы не вывесим, а зелень можно. Пусть видят разницу. Учитель в школе сказал, что отныне Первое мая будет немецким праздником. Фюрер учредил его только для немцев.
Глаза Вальтера заблестели. Мать погладила его по макушке. Суровое выражение лица ее смягчилось.
Ольга Бинерт завесила весь фасад своего дома березовыми ветками и флажками со свастикой. Врач городской больницы отрядил ей на подмогу целый взвод санитаров и медсестер. Жители верхней части улицы, никогда прежде не украшавшие свои дома к маю, в этом году словно решили перещеголять друг друга.
Те, чьи дома шли вниз по улице, пока ничем не проявляли себя. Казалось, они выжидали, что будет делать Брозовская. Минна с Вальтером отправились на холм, где они каждый год срезали березовые ветки. Домой она вернулась с охапкой зелени. Сын принес на плече две молоденькие березки и поставил их по бокам двери в ведра с водой, чтобы не завяли. Минна сплела из веток гирлянды. Вальтер, прибив их над дверью и окнами, отошел на середину улицы полюбоваться своим творчеством.
Ольга Бинерт тут же отправила дочку к ректору Зенгпилю, наказав ей узнать, имеют ли Брозовские право украшать свой дом. Отец со старшим сыном сидят в тюрьме, мать только что выпустили, а их младший беспризорник стал еще нахальнее…
Зенгпиль решил посмотреть на все сам. Назначенный ортсгруппенлейтером НСДАП, он серьезно относился к своим обязанностям. Поглядев на дом Брозовских, он не нашел повода для вмешательства. Ольга не скрывала своего раздражения.
Великодушно улыбаясь, Зенгпиль, однако, не терял внушительного вида.
— Будьте и впредь столь же внимательны, фрау Бинерт. У нас всех сегодня очень большие обязанности. Коммунисты, естественно, еще живы. И могут кое-что выкинуть. Если нам и удалось изолировать здешних главарей, то их сторонники все еще на свободе. Тельмана поймали, болгарского поджигателя Димитрова тоже, но… вы сами видели в день выборов — пять миллионов одураченных все-таки голосовали за этих врагов народа. Что касается общенемецкого праздника, тут…