Брозовский-старший еще больше ссутулился.
— Мне тоже это не нравится. Я все жду и жду… Но, видимо, у подпольного руководства есть свои соображения…
— Соображения, причины… Я хочу действовать! — Отто нетерпеливо стукнул кулаком по столу. — А может, нам не доверяют?
— Ерунда! Кто может нам не доверять? Просто за нами фашисты следят особенно внимательно и того, кто с нами свяжется, тотчас повесят.
Брозовский был недоволен тем, что мог только успокаивать. Точно так же, как и Отто, он знал: партия жива. Это было ощутимо по тысячам мелких событий и происшествий, а иногда и зримо.
Аресты в Гетштедте, в Эйслебене, на шахте; неожиданно забрали совсем незнакомых людей… Однако бывших заключенных все еще не привлекали к подпольной работе в целях безопасности. Их ряды после арестов поредели. Судебные процессы следовали один за другим, но общественность ничего о них не знала; подпольные группы не были связаны друг с другом.
— Только один-единственный раз я имел связь с центром, — тихо сказал Брозовский, — но этот товарищ вынужден был скрыться. Поэтому я не рассказал тебе. Местное руководство провалилось, он один уцелел. Полагаю, что ему удалось бежать за границу.
— Но ведь ЦК должен находиться где-то в стране, не все же работают за границей.
— ЦК здесь! — ответил Брозовский с уверенностью, не допускавшей никаких сомнений.
— Тогда я организую на шахте тройки. Надо только начать, а связь с центром мы уж найдем.
Отто объединился с Вольфрумом, Боде, Шунке и другими товарищами. Но дело не подвигалось, связаться с центром не удалось. Работа их ограничивалась шахтой и распространением информации.
Слушали радио. Интернациональные бригады заняли Теруэль, однако войска генерала Франко, в состав которых входили легионеры, марокканцы, итальянцы и немцы, вновь захватили его. Немецкие войска оккупировали Австрию, Чемберлен — «человек с зонтом» — продал Чехословакию на Мюнхенской конференции. Вальтера послали отбывать трудовую повинность. По всей Германии раздавался «Эгерландский марш», вскоре он загремел из Пражского Града. Брозовский хворал. Началась война.
Зимой пришло письмо от Вальтера из Польши:
«Срок трудовой повинности для меня окончился, теперь я солдат. Мамочка, пришли мне, пожалуйста, серые шерстяные носки: здесь, в Кутно, холодно, — читал вслух Брозовский. — Отпуска мне пока не дают».
Минна взяла у него из рук письмо, еще раз внимательно перечитала и спрятала в старый настенный календарь, где она хранила письма. Брозовский разгневался. Не слушая его, она вышла в кухню и уселась на табуретку, на которой всегда сидел Вальтер.
Весной от него пришло письмо из Норвегии. В сложенной вчетверо слегка влажной бумаге с расплывшимися буквами лежал березовый листок. «Здесь еще встречаются карликовые березки, но мы топаем все дальше на север, а там деревьев нет совсем», — писал Вальтер. Письмо кончалось следующими словами: «Сердечный привет от солдат Вальтера Брозовского и Вилли Боде. Мы все еще вместе».
В сентябре Вилли приехал в отпуск из Франции и привез привет от Вальтера. Вилли присвоили чин обер-ефрейтора. Он сообщил Отто, что на Вальтера в их части с первых же дней смотрели как на меченого.
— Что бы он ни сделал, ему все равно достается. Фельдфебель — редкая сволочь. Говорили, что он из Шохвица, но это неверно. Живем, как арестанты. А знаешь, кто у нас командир? Управляющий из имения Вельфесгольц, он теперь майор. И надо же, чтобы мы попали как раз к нему. Так что нашу жизнь представляешь…
Слушая Вилли, Отто комкал в руке какую-то бумагу. Это была полученная сегодня повестка о явке на военную службу в город Майнц.
— А как вообще настроение? — спросил он. — Я имею в виду солдат. Рвутся в Англию?
— Гм, настроение? Там и рта не раскроешь! Солдаты словно с ума посходили. Хотят перевернуть весь мир. Когда нас привезли из Норвегии во Францию, там уже все было окончено. Так они обозлились, что опоздали.
— Ну, а ты? Тоже получил лычку?..
— Иди ты к черту! Я — как все. А что прикажешь делать?
Вилли предложил Отто сигарету.
— Ну, а в общем-то, у Вальтера в порядке? — спросил Отто, почувствовав, что Вилли чего-то не договаривает.
— Где там! Только матери не рассказывай… Его направили в стройбат. Знаешь, что это такое? Ну вот…
Вечером Отто уложил свой чемодан. Лизбет плакала без удержу. Прощаясь, он постеснялся обнять ее при родителях.
— Нас становится все меньше, — сказал ему отец по дороге на вокзал.
— «Блицкриг» заморочил головы даже тем, кто еще до последнего времени рассуждал здраво, — ответил Отто. — Один из нашей бригады, который всего месяц назад вполне разумно смотрел на вещи, ходит теперь с нацистским значком. Он дал мне добрый совет, чтобы и я к ним присоединился. — Отто сплюнул.