— «Проклятьем заклейменный», — уверяю тебя, Фридрих, это понимают все. Во всем мире. Это — как пароль. С этим ты пройдешь через весь Советский Союз, уверяю тебя, — убеждал он Рюдигера, который сокрушался из-за незнания русского языка. Юле пел «Интернационал» так, что стекла дребезжали.
— Если тебе и в самом деле удастся попасть в Кривой Рог, расспрашивай обо всем, товарищ Рюдигер, ничего не забудь. Но прежде всего узнай, как у них живет молодежь. Везет же тебе, — в Советский Союз!..
Лицо Пауля Дитриха раскраснелось, глаза сверкали, но не от вина, — к неудовольствию Юле, он только пригубил его. Он весь пылал от восторга. Жена Юле, у которого Пауль вот уже несколько недель жил в квартирантах, сказала ему:
— Постарайся, чтобы хоть один остался трезвым. Моего Голиафа ведь не удержишь.
— Не будь слюнтяем, допей стакан, — потребовал Юле. — Русские горняки тоже пьют, когда у них праздник. А у нас разве не праздник, друзья?
— Почему бы ему и не попасть в Кривой Рог? Ведь делегация-то горняцкая? Значит, и едет к горнякам, — рассуждал вслух Брозовский. — Слишком глупо было бы Рюдигеру встречаться только с крестьянами или, скажем, моряками. Да так и не делают. На шахте имени Феликса Дзержинского ты найдешь своего брата шахтера, Фридрих. Нет, там тебе надо побывать непременно, — говорил он.
Рюдигер пожал плечами. Он был сегодня оживленнее и веселее, чем обычно. Уши его горели.
— Конечно, я буду настаивать. Думаю, будет неплохо, если я там, на месте, еще раз скажу о нашей дружбе. Но…
— Ты должен этого добиться! — Гаммер вошел в раж. Он обнял Рюдигера так, что у того ребра затрещали.
— Последнюю разопьем только с тобой, — уговаривал он утомленного Рюдигера, размашисто хватая бутылку. Удар ладонью в дно — и пробка пулей вылетела из горлышка.
— Твое здоровье, Фридрих! Нас им не одолеть. Только зря ты мне не дал положить тех полицейских на лопатки. Нехорошо с твоей стороны. Какого им черта надо было на нашей шахте?
Он сделал несколько больших глотков и передал бутылку Рюдигеру.
— Будь здоров, Юле! — Рюдигер тоже выпил прямо из бутылки. — Праздник так праздник! А насчет полиции ошибаешься. Ты ведь сам смекнул, что ее специально вызвали. Позже, когда мы сумеем убедить большинство, тогда поговорим об оставшихся.
— Чепуха! — заорал Юле.
— Да пойми ты, — Рюдигер заставил его сесть, — девять тысяч проголосовали сейчас на всех шахтах. Это проняло господ из генеральной дирекции куда крепче, чем два избитых полицейских. Девять тысяч, целая армия! За них идет нынче борьба.
— Ты, конечно, прав. — Юле даже вспотел. — Но так трудно…
— Трудно, разумеется, но игра стоит свеч, — Рюдигер объяснил, за что идет борьба и почему стоит бороться. Он развеселился и начал язвить. Лора бросила на него долгий взгляд. Но он только рассмеялся.
Один лишь молодой Брозовский сидел в этот вечер молча в сторонке. Он грустно смотрел в свой стакан. Такая поездка! Везет же этому Рюдигеру, быть бы на его месте…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вскоре Рюдигера, как и его товарищей по путешествию, охватило лихорадочное нетерпение, но он изо всех сил старался держаться спокойно. Познань, Варшава, обширные восточные области Польши, советская пограничная станция Негорелое, первые часовые с красной пятиконечной звездой на шлемах, Смоленск, Березина и, наконец, Москва — златоглавая столица, древний Кремль с золотыми куполами, и под его стенами на Красной площади — великий Ленин, всколыхнувший весь мир…
Товарищи из Рурского угольного бассейна, из Цвиккау, Аахена и Барзингхаузена, шахтеры, добывающие бурый уголь под Цейтуцером, с открытых выработок Биттерфельда и Зенфтенберга, забойщики из каменноугольных шахт в Сааре и из рудников Вестфалии, откатчик из битумной шахты в Оберрёблингене и его сосед из Нижней Баварии, горняк с калийных копей Рёна и товарищ из Штасфурта, рудокопы из Зигерланда и забойщик с мансфельдских шахт — пятьдесят два часа спорили они, от Берлина до самой Москвы, два дня и две ночи. О сне никто и не думал.
До самой польской границы им не давали покоя отечественные соглядатаи. Рюдигер забавлялся, видя, как краснолицый дядя с бычьей шеей безуспешно пытался завязать разговор с некоторыми членами делегации. В конце концов Рюдигер сам заговорил с ним. Тот прямо расцвел от счастья. Веймарская республика хорошо платила своим осведомителям. Толстяк решил не скупиться. Сребреников из антибольшевистского фонда хватило даже на приглашение Рюдигера в вагон-ресторан. Но когда Рюдигер предпочел глоток кофе из своего термоса, толстяк рассердился и стал настаивать: