— Подобные действия будут иметь тяжелые последствия. Это явится новым стимулом для беспокойных элементов среди шахтеров. При таком снижении вряд ли удастся успокоить даже наиболее благоразумных рабочих и удержать их от присоединения к радикалам.
— Оберштейгер Кегель! — На этот раз в голосе директора зазвучал металл. Защелкнув нож, он слегка подтянул тщательно отутюженные брюки и закинул ногу за ногу. «Стареет Кегель, — думал он. — Нет в нем былого рвения. Придется, пожалуй, в связи с предстоящей реорганизацией предприятий предложить генеральному директору новую кандидатуру. Напряженное положение в промышленности требует, чтобы производством руководили дипломированные специалисты. Но подготовку к снижению расценок на Вицтумской шахте все-таки надо будет поручить Кегелю. Нельзя с самого начала взвалить на нового руководителя столь тяжкий груз».
Кегель не выдержал холодного насмешливого взгляда директора и опустил седую голову.
— «Беспокойные элементы» — не совсем то слово, оберштейгер Кегель. На этот раз либеральничать не станем! Мы, конечно, знаем, что без шероховатостей не обойтись. Но мы к этому готовы. Государственные учреждения получат соответствующие указания. Прошло то время, когда нас можно было шантажировать. Правительство больше не допустит подрыва промышленности. Пора положить конец интригам всякого рода подстрекателей. Предварительные переговоры показали, что руководители профсоюзов готовы прийти к соглашению. А в остальном мы полагаемся на здравый смысл рабочих. Радикальные болтуны… — Директор щелчком стряхнул пылинку с рукава своего пиджака.
Оберштейгеру Кегелю было невдомек, чего ради директору Лингентору вздумалось удариться в высокую политику. Им овладело естественное чувство протеста.
— Надо учесть, что как раз теперь, накануне выборов в производственный совет, рабочие проявляют повышенный интерес к политике. Тут ловкие манипуляции вряд ли помогут. В такое время крутые меры легко могут вызвать взрыв страстей, — сказал он.
— Поэтому-то я и решил поговорить с вами сегодня. Снижению расценок должна предшествовать кое-какая политическая подготовка. Будет небольшой сюрприз. На вашей шахте впервые выступит со своим списком кандидатов в производственный совет национал-социалистская немецкая рабочая партия. Представляю себе, как удивятся ваши большевики. — Директор самодовольно улыбнулся.
Кегель напряженно думал, кто бы мог за этим скрываться. Он испытующе смотрел на директора и молчал.
— Простоев производства ни при каких обстоятельствах быть не должно.
Директору показалось, что его доводы возымели действие. И он продолжал уже в доброжелательно-поучительном тоне:
— Каждое падение добычи опасно для реорганизационных планов нашего акционерного общества и может увеличить процент снижения расценок. Но такого намерения ни у кого нет. По возможности, снижение не должно переходить определенных границ. После его проведения намечена модернизация всей откатки и механизация врубовых работ.
Директор говорил долго. И вдруг заметил, что Кегель его совсем не слушает и рисует в своем блокноте человечков.
— Господин оберштейгер Кегель! — крикнул он вне себя от ярости.
Бартель за дверями чуть не присел от неожиданности. В кабинете, наверное, что-то случилось. Он в пятый раз подкрался к самой двери, но, когда директор повысил голос, поспешил отойти.
— Вам, господин оберштейгер, пора определить, на чьей вы стороне! Речь идет о давно вынашиваемых мероприятиях генеральной дирекции, а не о пустяках. Мы рассчитываем на полную поддержку со стороны наших служащих. Я настоятельно прошу вас положить конец всякому попустительству. На вашем участке бог знает что творится. Разве вы не заметили, что, например, этот Брозовский…
Зазвонил телефон. Из Горнопромышленного управления в Эйслебене срочно требовали директора. Принимая трубку из рук Кегеля, он метнул на него враждебный взгляд. Разговор был краток. Кегель встал.
— Я вынужден просить вас явиться с докладом в Эйслебен, господин оберштейгер Кегель, — направляясь к выходу, холодно бросил директор.
Кегель не пошел проводить его. В полном изнеможении он опустился на стул и с тупым безразличием уставился в пространство. Он не слышал стука в дверь и поднял голову, лишь когда Бартель кашлянул.
— Ну, что у вас, Бартель? — спросил он безучастно.
«Черт возьми, как его пробрало», — подумал Бартель.
Он уселся без приглашения. Его по-военному коротко подстриженные волосы торчали ежиком.