Ее ликование претило ему. И все-таки он не удержался, уж очень хотелось еще покрасоваться.
— Политическая ситуация требует самых крутых мер, — заявил он. — Германия должна вопреки жестокой конкуренции завоевать мировой рынок. Это касается также и нашей продукции. — Он выждал действия своих слов. Оно соответствовало его ожиданиям, в лице жены он всегда имел слушателя, который умел оценить его высказывания по достоинству. Когда он посвящал ее в свои дела, она всегда слушала, разинув рот. — Генеральная дирекция подготавливает большое снижение расценок. Весь руководящий состав мобилизуют для предотвращения возможных волнений. Поэтому в ближайшее время мне предстоит… — Он не закончил фразы. И гордо выпятил грудь.
— Снижение? Но ведь не окладов? Надеюсь, нас это не коснется?
— Нот. Только расценок, на пятнадцать процентов. Мы идем на это против воли, заставляет железная необходимость. Положение в промышленности таково, что иного выхода нет, если мы не хотим допустить еще и ущемления прав служащих. Но пока это не должно выходить за пределы нашего круга, слышишь?
У жены Бартеля сложилось впечатление, будто это он повлиял на решение снизить расценки, а не оклады служащим.
— Значит, только расценки? Ну, это не так уж страшно. Вы совершенно правы. — Она с облегчением вздохнула, словно с нее свалилось тяжкое бремя. — Конечно, высокие расценки долго удержаться не могут. Они создают главные трудности на мировом рынке, в Японии расценки вдвое ниже. Как же тут нашим фабрикантам конкурировать! Недавно господин фон Альвенслебен говорил об этом в своем докладе. Он в самом деле разносторонне образованный человек, обаятельный и умный. И держится очень просто. Не знаю, чем он пастору не угодил. Пастор не понимает, что жизнь теперь требует от нас гораздо больше, чем прежде. У него это, конечно, от преклонного возраста… Господин фон Альвенслебен будет теперь чаще выступать на наших совместных собраниях. Пора создать широкий патриотический фронт под твердым руководством, сказал он. Супруга директора Зенгпиля возьмет на себя женское движение, ее муж не возражает. До сих пор он колебался, оно и понятно. Но Буби рассеял его сомнения. Мы все называем господина фон Альвенслебена — Буби. Молодые женщины прямо без ума от него. Он такой мужественный и держится свободно.
Она стыдливо зарделась, когда он проворчал:
— Я слышал, что даже слишком свободно.
— Бог с ним, зато своих штурмовиков он держит в руках. Пока их еще мало, но они очень дисциплинированны.
— Разве?.. — Он покашлял и проворчал совсем уж злобно: — Набрали там всяких, а ни одного старого солдата и нет. В Гербштедте, слава богу, пока еще верховодит «Стальной шлем».
— Зато смельчаки. Ты же сам слышал, как они в Безенбурге разогнали сборище красного профсоюза батраков. Недалек час, когда деревенских апостолов свободы приберут к рукам. Для начала хватит и этих штурмовиков. Господин фон Альвенслебен сказал, что скоро СА расправится с веймарскими болтунами. У фюрера уже есть планы…
Бартель окончательно рассердился. «Тут, оказывается, назревает опасная конкуренция, — думал он. — Жена уже совсем переметнулась к нацистам. Это теперь совершенно ясно. И какие притязания: «Фюрер»!.. Будто у руководителей «Стального шлема» Зельдте и полковника фон Дюстерберга нет своих планов и уж куда более давних и законных притязаний? И разве я не посвящен в их замыслы? В конце концов у меня своя голова на плечах. А этот Альвенслебен, он даже офицером не был!»
После ужина жене Бартеля надо было идти на собрание нацистской женской организации. Владелец пивной при ратуше уже несколько недель предоставлял им свое помещение, так как в зал церковной общины пастор допускал только Общество королевы Луизы. Жена Зенгпиля отомстила ему, переманив к себе последних подопечных пасторши, кроме прикованных к постели и нуждающихся в опеке вдов. Штурмовики, взявшие на себя охрану этих собраний и проводившие время за кружкой пива в комнате для наиболее уважаемых посетителей, оказались притягательнее, нежели часы назидательных бесед в евангелическом Женском союзе. И члены «Стального шлема», которые раньше всегда были надежной защитой собраний Общества королевы Луизы, тоже один за другим потянулись сюда, потому что их жены перешли теперь в нацистскую организацию. Бургомистр пытался было возражать. Но хозяин погребка легко рассеял его сомнения:
— Вы ведь социал-демократ, господин бургомистр? Так вы за демократию или нет? Наше заведение имеют право посещать все, кроме членов организаций, опасных для государства.