— Получите вашу люстру!
Бартель назвал товарищей Брозовского и надзирателя Верфеля свидетелями того, что Брозовский хотел его искалечить.
— Хулиганам не место на шахте! — орал он.
Напарник Брозовского, девятнадцатилетний чернявый парень с бычьей шеей, у которого волосы росли чуть не от бровей, зло огрызнулся:
— Хватит измываться над Брозовский! Каждый день только и слышно: «Тяжело да тяжело». Катись отсюда!
В присутствии накатчиков надзиратель побоялся явно стать на сторону Бартеля. Он-де ничего как следует не видел. На откатке попасть между вагонетками немудрено. Он уже не раз был свидетелем несчастных случаев.
— Вагонетка всегда может соскочить, — сдержанно заметил он.
Бартель затрубил отбой.
— Мы еще поговорим, все станет на свое место.
Когда Брозовский поднялся из шахты, он не нашел своего номерка на табельной доске.
— Иди к оберштейгеру! — крикнул ему из проходной табельщик Тетцель и подмигнул. — Это Бартель подложил тебе свинью. Ох и зол же он! — шепнул он на ухо подошедшему Брозовскому.
Прежде чем идти в душевую, Брозовский остановился У доски объявлений. Рядом с общим списком кандидатов профсоюзной оппозиции на выборах в производственный совет, где его имя стояло вторым после Рюдигера, висел список социал-демократов во главе с Лаубе. Лаубе не хотел быть в общем списке, несмотря на то что все рабочие подавляющим большинством голосов требовали составить единый список. На этот раз он объявил, что скоро последует исключение коммунистов из профсоюза. Брозовский сжал зубы. «Паршивая компания», — подумал он. Он собирался было уже идти дальше, когда его внимание привлекло еще одно объявление.
Что такое? Он вгляделся внимательнее. Но объявление на доске не исчезло.
1. Бинерт Эдуард, забойщик, Гербштедт, Гетштедтская улица.
2. . . . . .
Брозовский осторожно огляделся. Неужели это в самом деле наша доска объявлений? Он еще раз взглянул. Да, черным по белому: «Бинерт Эдуард, забойщик…»
За его спиной засмеялся парень, с которым он вместе работал на откатке.
— Это же анекдот! — воскликнул он. — Годится только на подтирку!..
Из-за плеча Брозовского к объявлению протянулась рука.
Сорвав бумагу, парень смял ее и направился в уборную. Верхний левый угол объявления остался висеть на кнопке.
«1. Бине…» — можно было еще прочесть.
Это и прочитал шахтный полицейский, который подошел к доске после Брозовского и мрачно посмотрел ему вслед.
Не заходя в душевую, Брозовский отправился к оберштейгеру. Дверь конторы была открыта. Оттуда доносился голос Бартеля:
— Успех? А почему бы им и не иметь успеха? Попытка — не пытка. Ведь Бинерт сосед Брозовского, может, он у него что-нибудь и перенял. Хватка у нацистов есть.
Штейгеры засмеялись. Брозовский не смог разобрать, кто отвечал Бартелю, он только услышал:
— …бесспорно успокоит страсти.
Брозовский вошел.
— Добрый день. Мне велели явиться.
Кегель мельком взглянул на него.
— Кто вы такой? Зачем? Ах, так вы Брозовский. Присядьте-ка.
Брозовский жестом отклонил приглашение. Промасленный войлочный шлем в его руке повлажнел от пота.
Кегель порылся в куче бумаг. Наконец нашел то, что искал.
— Плохо дело, Брозовский. Поднять руку на служащего! Да еще в шахте! Да, плохо дело. О чем вы думали?
— И вы этому верите, оберштейгер Кегель? Не выслушав обвиняемого?
— А что мне остается делать? Вот черным по белому: штейгер Бартель, надзиратель откатки Верфель. Две подписи.
— И Верфель тоже? Интересно! Внизу он только пожал плечами, но ничего не сказал. Хорошо, что вы хоть прямо сказали мне об этом.
Тон Брозовского заставил оберштейгера насторожиться. Он знал Брозовского по многим конфликтам. И хотя тот слыл одним из самых непримиримых, все же был спокойным и рассудительным человеком. Этот тон не без причины. Но что ему за дело? Порядок есть порядок.
— Я должен вас наказать, — сказал Кегель резко. — Вычет дневного заработка за оскорбление служащего.
— Вы этого не сделаете, оберштейгер Кегель, — возразил Брозовский с таким спокойствием, что тот внимательно оглядел стоящего перед ним человека, будто видел его впервые.