Эти слова решили дело. Боде грозно поднял кулак.
— Свободу! — изо всех сил выкрикнул он давно знакомый лозунг.
— На двадцать девятое мая назначена конференция профсоюзных делегатов. Они решат, что делать дальше. Предлагаю избрать от нашей шахты шесть представителей. Пусть они отстаивают наше мнение. Согласны? Называйте кандидатов…
Рюдигер стоял на самом краю сцены и выжидательно смотрел в зал. Барт опять подал голос:
— Это демагогия! Вы хотите своей красной оппозицией подменить весь профсоюз!..
Чья-то мозолистая рука зажала ему рот.
— Закрой свою плевательницу, чертова Тень!
— Брозовского! Гаммера! Лаубе! Вендта!..
Под общий шум Лаубе отвел свою кандидатуру. Он попытался объяснить свой отказ:
— Эта конференция рабочих делегатов незаконна. Она не является полномочным и правомочным представительством организованных трудящихся. Только профсоюзные органы могут принимать решения, обязательные для всех рабочих. Я против таких стихийных выступлений. Только союз горнорабочих, в качестве законного представительства организованных трудящихся, имеет право…
Боде прервал его:
— Скажи, за кого ты стоишь? Чье мнение ты представляешь? Я тоже член союза. Но думаю по-другому.
— Я представляю мнение всех, кто стоит за мной.
— Это кого же?
Сотни возгласов загнали Лаубе в тупик. И он заорал:
— Я не могу спокойно разговаривать с хулиганами!
— Ты, поди, за срыв забастовки? — спросил чернобородый Вольфрум таким тоном, что Лаубе почел за благо немного умерить свой пыл.
— Я за деловую защиту интересов. Не могу понять, почему вы пляшете под дудку коммунистов. Впрочем, этим займется наша партия…
Вольфрум не выдержал:
— Убирайся отсюда! Вон из зала! Подлец и клеветник!
— Вон из зала! — подхватило собрание хором. — Кто нам мешает, тот против нас!
Рюдигеру при поддержке Брозовского еле удалось восстановить относительный порядок. Но вокруг Лаубе ссора не утихала, грозя перейти в драку.
Вдруг Вольфрум крикнул:
— Предлагаю делегатом моего товарища Боде! — И показал своей короткой трубкой на Боде. — Он понимает, что значат для нас эти пятнадцать процентов, и защитит наши интересы лучше, чем этот подонок.
— Даешь Боде! — поддержал его зал.
— Боде! — еще раз повторил Вольфрум. — Он всегда был честным парнем. В этом я убедился еще на прошлых выборах. А что значит «собрание незаконно»? Мы собрались открыто, здесь две тысячи человек выбирают своих представителей. Речь идет даже не о масле на хлеб и не о половине квартплаты. Речь идет о последнем куске хлеба.
— Верно! Я предлагаю Вольфрума!..
Этого Вольфрум никак не ожидал. Он сразу как-то сжался. Потом выпрямился и смерил Лаубе презрительным взглядом.
— Согласен. И я за стачку!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Весь край затаил дыхание. Куда исчезли облака дыма из высоких труб, где потоки раскаленного шлака, низвергающиеся из вагонеток по склонам отвалов? Почему не слышно ритмичной песни хлопотливых машин, почему упругая сила пара не распирает котлы?
Двенадцать тысяч бросили работу.
Остановились колеса копров, в чреве домен дотлевали огни горнов, замолкли прокатные станы латунного завода, затих трудовой шум цехов.
Словно по мановению чьей-то властной руки, в головах двенадцати тысяч горняков зародились мятежные мысли, полные надежды и ожидания. Двенадцать тысяч жен и матерей не нарезали в это утро хлеб для завтрака мужчинам.
Густые цепи бастующих горняков и металлургов еще до рассвета окружили шахты и заводы. Юноши на велосипедах носились по прилегающим улицам и дорогам. Почти все уже знали о забастовке, лишь несколько колеблющихся и трусов пришли, чтобы убедиться в том, действительно ли забастовка всеобщая. Недовольных было мало, они поворачивали назад, опустив голову.
В Гербштедте, Гетштедте, Хельбре и Эйслебене, в Галле и Берлине трезвонили телефоны. Двенадцать тысяч не слышали ни пронзительных звонков, ни бурных переговоров, но они догадывались о них. Они знали, что пущена в ход вся мощь так называемых деловых кругов — трестов и концернов, банков, синдикатов и монополий, что на бастующих готова ринуться вся мощь государства — полиция и юстиция, министры, генералы, президенты и бургомистры, пресса, радио и информационные агентства. Они спешно строили плотины, собственными телами противостояли лавине, сдерживали грозящий все захлестнуть поток. Сила против силы. Фронт против фронта.