В этих краях пятнадцатилетние уже не считались мальчишками, двадцатилетние с трудом разгибали спину, тридцатилетние были стариками. Для них туманный ноябрь отличался от мая лишь тем, что был на один день, на одну смену короче. Но когда они восставали, солнце светило и для них. Мансфельдцы часто пытались сбросить ненавистное ярмо. Это записано в хрониках, и деды рассказывали об этом внукам. Вот откуда знали они, что такое солнце и весна, они вспоминали о них слишком часто, чтобы успеть забыть.
Знала это и женщина, сидевшая на меже. Сложив на коленях усталые руки, она думала о простых и знакомых вещах. Она видела огромный котел с кипящим супом и разливала его в подставленные миски…
Минна стремительно поднялась, взвалила корзину на спину и заспешила вниз по склону, словно за нею гнались.
Дома, повесив корзину на место, пристально осмотрела вмурованный в плиту медный котел для стирки. Потом сунула руку в топку и смахнула сажу с днища. Вмятины и заплаты не украшали котла, а стенки стали совсем тонкими, — после каждой стирки она надраивала его до блеска тертым кирпичом. И все же в сырой и затхлой кухне медь котла быстро покрывалась зеленью. Она взяла тряпку и навела глянец. Ничего, сойдет, лиха беда начало.
Она придумывала возможные возражения и сама же приводила веские доводы в свое оправдание. Нерешительных и бездеятельных будет достаточно. Конечно, новая походная кухня была бы гораздо лучше. Но у кого она есть, да и кто ее даст? Каменщикам придется сложить плиту, они ведь бастуют, времени у них предостаточно. Кирпич и глина найдутся. Несколько ведер глины сможет принести и Вальтер. Кстати, куда он подевался? А хозяин «Гетштедтского двора» предоставит зал и пристройку. Вот кухня со столовой и готова.
Женщины примкнут охотно, недостатка в помощницах не будет.
Минна драила котел так, что вся взмокла. Увидев свое отражение в его золотистой поверхности, она ужаснулась: «На кого я похожа!»
«Экое безобразие!» — подумала Минна, с трудом переводя дух. Но в душе уже закопошился червь сомнения. Может, она такая же сумасшедшая, как и ее сын, и хочет прошибить стену лбом? На одном энтузиазме далеко не уедешь. А что положить в котел? Делим шкуру неубитого медведя. У кого возьмешь? Каждый гол как сокол. И чем дольше она размышляла, тем больше остывал ее порыв. Грандиозные планы рушились, как карточные домики. На огороде все казалось куда проще: крестьяне должны помочь, торговцы дадут в кредит, везде найдутся отзывчивые люди. А теперь? Нет, столько народу ей не расшевелить. Она уныло опустила голову.
Что же, она так и будет сидеть сложа руки и дожидаться, когда все потонет в слезах и жалобах? Ну уж нет! Это дело не мужское. Тут надо посоветоваться с женщинами. От них зависит, сдадутся мужчины или выстоят.
В этом деле лучше всех поможет Гедвига Гаммер. Бой-баба! Будь она из другого теста, ей бы не справиться с Юле, с этим богатырем. А при ней он тише воды.
Минна быстро умылась и переоделась.
С шумом ввалился Вальтер и бросил свой ранец на кушетку.
— Есть хочу!
На его парусиновых штанах зияла дыра. Проследив за взглядом матери, он попытался прикрыть дыру рукой.
— Это уже было…
Подзатыльник оборвал его оправдания.
— Уходи с глаз долой. Все на тебе горит! Вот налеплю огромную заплату, и щеголяй с ней. Пускай некрасиво. Может, перестанешь дурака валять весь день.
Мальчик надул губы. От голода у него сосало под ложечкой. У других ребят штаны тоже рваные, например, у Эриха Боде. Один раз у него были даже две дырки, хотя он ничего плохого не делал, от футбола штаны, ведь не могли порваться. Они просто износились. Вот и Эрих то же самое сказал. Если она имеет в виду случай с кошкой, так это сделали взрослые ребята, которые уже окончили школу. Это они защемили ей лапы ореховой скорлупой. А он только смотрел.
Минна прислушалась. Вчера пятнистый кот Бинертов прыгнул с улицы в комнату прямо через окно, отчаянно мяукая и волоча привязанную к хвосту консервную банку. Животное взбесилось от боли. Бинертиха переполошила всю улицу своим криком и проклятиями. Даже главный врач больницы выглянул, чтобы узнать, кто это так разоряется.