Хозяин, правда, тут же пожалел о сказанном, но на попятную не пошел. Гедвига обняла его.
— Из тебя еще выйдет толк, мой пузанчик. Мне в детстве побои тоже на пользу шли.
Из комнаты забастовочного комитета появился Вольфрум, заинтересовавшийся причинами суеты во дворе.
— Что вы тут затеяли?
— Устраиваем столовую для бастующих.
— Это надо обдумать. — Он покачал головой, не столько отвергая, сколько взвешивая. — Товарищи женщины, это надо хорошенько обмозговать.
— Чего тут долго раздумывать? — накинулись на него женщины. На каждое возражение у них был готов ответ.
Минна с Гедвигой ходили из дома в дом, приглашая на собрание. Вольфрум вдобавок послал связных штаба забастовки по городу. Вечером собрались двести женщин. Все говорили одновременно. Вопреки возражениям Лаубе, забастовочный комитет решил столовую организовать.
— Только на деньги профсоюза не рассчитывайте. Я требую…
— Здесь нечего требовать. И вообще, чего тебе надо на нашем собрании? Тебя никто не приглашал. Ступай в свой профсоюзный комитет. Там все твоего поля ягоды. Нарочно создали отдельный комитет, чтобы внести раздор в наши ряды.
Лаубе прервал Минну:
— Мы никакого отношения к твоей столовой иметь не хотим.
— А никто и не требует. Выписывай себе пропуска на аварийные работы. Пока не оделишь ими всех. Тогда забастовка сама собой кончится и тебе не придется замаливать грехи. Ты думаешь, мы не знаем о твоих темных делишках? Лучше оставь нас в покое!
У Минны вдруг что-то кольнуло в груди. Неужели это она ораторствует у всех на виду? Чем это кончится? От страха подогнулись колени. Может, оттого, что она целый день почти ничего не ела? Нет, она чувствовала, что кровь прилила к сердцу от возбуждения.
Маленькая Эльфрида сидела ближе всех. Она заметила, что Брозовская побледнела, а потом стала серой, как пепел. Девушка усадила ее на свой стул. Минна готова была расплакаться.
Лаубе вскинулся:
— Это неслыханно! Я не позволю себя оскорблять! Устраивайте вашу пропаганду в другом месте!
Но женщины быстро заткнули ему рот.
— Дети получат тарелку супа, а ты получишь то, что заслужил!
— Пошел вон!
Его возражений никто не слушал. Тщедушная Альма Вендт, обычно робкая и тихая, вдруг стала бить его по голове мешочком для шитья. До этого она вязала и молча слушала. «Вот дети-то обрадуются», — думала она.
— Может, ты накормишь моих обжор? Эх ты… Даже собственного ребенка кормить не стал! Умник чертов! Всегда был захребетником, с самой молодости. — Она всхлипнула и спрятала лицо на груди Гедвиги Гаммер. Рыдания сотрясали ее худенькое тело.
Все знали, что до войны, когда она была еще девчонкой, Лаубе ухаживал за ней. Он бросил ее с ребенком, а потом Генрих Вендт женился на ней и воспитал мальчика.
Гедвига бережно отстранила ее и так же осторожно, словно боясь причинить боль, молча выставила Лаубе из зала.
Генрих Вендт вышел вперед, к столу президиума.
— Я когда-то учился на каменщика. Если печник не найдется, я сложу вам плиту. Не волнуйтесь, бабоньки, справимся.
Кадык на его тощей шее нервно дернулся, когда он взял жену за руки.
— Браво, Генрих! — раздалось из зала. — Мы, каменщики, поможем.
И, тяжело ступая, они вышли к столу.
Перевод К. Лоренца под редакцией Е. Михелевич.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Горняки бастовали уже третью неделю. Нерешительные попытки групп взаимопомощи «Стального шлема» сломить забастовщиков чередовались с налетами полиции. Ей давали отпор, однако стычки повторялись изо дня в день. Всеобщее возбуждение росло с каждым часом, словно пожар, раздуваемый ветром. В деревнях и городах, на проселках и улицах, в закоулках рабочих окраин, на всех дорогах царило оживление. Перед воротами шахт и металлургических заводов стояли массовые стачечные пикеты, горняки некоторых шахт и рабочие предприятий явились в полном составе. Пикеты регулярно сменялись.
Сегодня дирекция распорядилась выдать остаток зарплаты.
У запертых ворот Вицтумской шахты собрались сотни горняков.
— Что-то они задумали, братцы, носом чую, — сказал Вольфрум, оглядывая товарищей. — В Гетштедте освобождают помещение школы. Не иначе как под казарму.
Два полицейских грузовика, непрерывно сигналя, проложили себе путь сквозь толпу и въехали на шахтный двор. Под их охраной шла машина с деньгами. В ней сидели чиновники из Горного управления.
От ворот до кассы вытянулась цепь полицейских. За ними, второй цепочкой, выстроились штейгеры, — они явились все до единого.