Генрих Вендт с неохотой согласился присмотреть за велосипедами.
— Ничего, старина, потерпи, я сейчас организую выплату, — сказал Юле и стал протискиваться сквозь толчею. Отто Брозовский с трудом пробирался вслед за ним.
На мостике, ведущем к верхней погрузочной площадке, лежал толстый слой пыли. На нем отчетливо вырисовывались следы. Кто-то из служащих поднялся на копер. Фарштейгер Бартель. Непривычно глухо звучали его шаги, когда он спускался вниз по лестнице.
— Пашет, что твоя черепаха в пустыне, — съязвил по его адресу Юле, пробираясь ко все еще закрытому окошку кассы.
Бартель, пошептавшись с вахмистром, исчез за дверью кассы. Вахмистр пристально оглядел Юле и начал вполголоса инструктировать полицейских, пыл которых заметно поубавился после того, как сорвался их первоначальный план.
Лаубе и тут оказался первым. Он торчал возле самого окошка и сердито зашипел на Юле, когда тот бесцеремонно крикнул вслед фарштейгеру:
— Да открывайте же наконец свою лавочку! Не то вызовем на помощь «Стальной шлем». Сколько можно ждать?
Вахмистр воспринял это как сигнал к вмешательству.
— Тихо! — скомандовал он. — Кто будет нарушать порядок, вылетит отсюда в два счета! — Он не спускал глаз с Юле.
— Это еще неизвестно, кто отсюда вылетит! — Юле внимательно оглядел распухшую руку и, демонстративно повернувшись к вахмистру спиной, завел с Брозовским разговор о том, много ли осенью будет личинок после нынешнего нашествия майских жуков.
Вахмистр побагровел.
— Что, что?.. Как фамилия? — Он вертелся около Юле и так орал, словно командовал по меньшей мере армией.
— Гаммер, Юлиус, откатчик, Гербштедт, Ольгассе. Что еще прикажете?
Взрыв смеха, казалось, приподнял крышу над галереей. В эту минуту открылось окошко. Кассир высунул голову.
— Подходите! Кто первый? Лаубе? Лаубе… — Указательный палец кассира скользнул по списку. — Ага, есть… — Он подал конверт с деньгами. — А вот документы: справка об увольнении, профсоюзные бумаги…
Лаубе побелел.
— Как так? — пробормотал он. — Я же член производственного…
— Знаю, вы нам звонили. Но это не имеет значения. Дирекция уволила всех. Впрочем, вас предупредили еще первого числа. Было же объявление. Чему вы удивляетесь? Ведь сами этого хотели… Следующий!
Расстроенный Лаубе, шатаясь, побрел к выходу. У кассы произошла небольшая заминка.
— Подходите быстрей! — Вахмистр серьезно относился к своим обязанностям.
— Следующий! — Кассир нетерпеливо барабанил костяшками пальцев по подоконнику.
— Вебер…
В окошке появились очередные деньги и документы.
— Крюмлинг…
Опередив Шунке, Отто Брозовский протиснулся к окошку.
— Брозовский…
Кассир удивленно поднял глаза и нарочито покровительственным движением руки протянул Отто конверт.
— А вот и документы! — сказал он, смакуя каждое слово.
Отто с невозмутимым видом вскрыл конверт и внимательно сосчитал деньги. Одиннадцать марок, двадцать пфеннигов. Правильно. Одна пятимарковая монета, две двухмарковые, две по одной марке и мелочь. Он зажал деньги в кулак.
— Вот теперь можно и заглянуть кое-куда! — насмешливо произнес кто-то за его спиной.
— …И документы… Следующий! — Кассир подвинул документы на край подоконника.
— Благодарю, они мне не нужны. — И резким движением Отто смахнул их прямо в лицо кассиру.
У того от испуга подкосились ноги. Он вскрикнул. Подбежали полицейские.
— Арестовать его! Арестовать! — вопил кассир.
— Не прикасайтесь ко мне, — спокойно сказал Отто полицейским. Глаза его сверкали от сдерживаемой злости, лоб перерезала глубокая складка. — Или, может, вас уполномочили разрешать трудовые конфликты? Тогда есть кое-какие возражения. — Небрежным движением он снял с плеча руку вахмистра и сделал шаг по направлению к воротам.
Из помещения кассы вышел Бартель.
— Да, да, вот этого! Заберите!
Двое полицейских скрутили Отто руки. Произошла небольшая стычка. Вероятно, каменный пол был скользким, потому что Бартель вдруг упал и проехал на животе к дверям раздевалки, до той самой доски объявлений, где месяц назад свалился охранник, пытавшийся арестовать Брозовского-старшего. Никто не успел толком разглядеть, как это случилось.