Министерский советник бросал отточенные фразы, словно профессор на лекции.
— Я самым решительным образом возражаю против такого мнения. Профсоюзы не имеют сейчас ни малейшего влияния на рабочих. Мы не собираемся идти на уступки ради укрепления их позиций и расплачиваться за проводимую из года в год ошибочную политику в вопросах зарплаты. С согласия центрального объединения промышленников я требую ввести в районы, охваченные забастовкой, крупные полицейские силы. Это будет тем средством, которое позволит сломить забастовочный террор и найти экономически приемлемое решение.
Генеральный директор без обиняков открыл свои карты. В телеграмме ему рекомендовали вести переговоры умело и тонко. Но он решил, что незачем разводить дипломатию с этими чиновничьими душами.
— Речь идет не столько о профсоюзах, сколько об авторитете государства. Сейчас я не имею возможности перебросить полицейские силы из других районов. Напряженное положение требует концентрации сил в главных пунктах…
Зеверинг хотел еще что-то добавить, но тут зазвонил телефон. Полковник полиции взял трубку и протянул ее министру.
— Господин полицей-президент…
— Что?.. Да! Пустите в ход брандспойты. Если прорвут оцепление, — конечно! Да, да, беспощадно!
Когда министр клал трубку на аппарат, рука его слегка дрожала. Внешний вид его никак не соответствовал тем решительным словам, которые он только что произнес. Зеверинг неуверенным взглядом окинул участников переговоров.
— Как видите, господа, Берлин превратился в адский котел. Я попросил бы сделать перерыв…
Он поднялся.
Все встали, кроме генерального директора. Наступило тягостное молчание.
— Я еще раз обращаю ваше внимание на то, что положение, создавшееся в нашем округе, далее нетерпимо. И ответственность за возможные последствия будете нести вы, господин министр. Если правительство откажется нам помочь и принять меры, я обращусь к президенту республики. Своей пассивностью, вызванной вашими пристрастными взглядами, вы ставите под удар авторитет государства.
Он выкладывал один аргумент за другим. Министр стоя выслушивал генерального директора, не осмеливаясь перебить его.
Когда Краль умолк, Зеверинг тихо сказал:
— Что ж, в таком случае придется снять несколько отрядов из Лихтерфельде. — Он стал диктовать полковнику приказ, но не успел закончить, как зазвонил телефон. — В чем дело? — раздраженно спросил Зеверинг. — Заседание уже началось? Выступает Тельман?
Он швырнул трубку на рычаг аппарата.
— Мне надо в рейхстаг. Вы сами слышали, что происходит. Господин полковник, прошу вас: будьте здесь и отдавайте самые необходимые распоряжения. Но соблюдайте меру, соблюдайте меру…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Вот уже второй день против стачечных пикетов были выставлены крупные наряды полиции, расположившиеся по ту сторону запертых ворот. Полицейских перебросили из Берлина. Дирекции предоставили полномочия использовать их по своему усмотрению. Гетштедтской латунный завод — самое большое и важное предприятие, к нему сейчас и было обращено все внимание генерального директора.
На заводских складах лежала готовая продукция, медная проволока, литье и листовая медь — материал, который в любую минуту можно было пустить в оборот, превратить в наличный капитал. Именно поэтому здесь и сосредоточили основную часть полицейских подкреплений.
Штрейкбрехеры пройти на завод не могли — все подходы были блокированы бастующими. Сотнями сидели они на насыпи вдоль шоссе. А внизу, в долине, особенно пышно этой весной цвели деревья и кустарники. Природа оживала. Из заводских труб теперь не выплывали клубы густого едкого дыма, который обычно окутывал город и окрестности, оседая на землю слоем летучей золы и окрашивая все вокруг в пепельный цвет.
Теплый дождь, прошедший ночью, смыл серую пыль. Прозрачный ручей тихо журчал, пробираясь между старыми ивами и ольхами, весенний ветерок поднимал на воде мелкие барашки и ласково ерошил молодую траву. Стояла тишина, и щебетанье птиц, гнездившихся в кустах, долетало до насыпи.
Брозовский сидел в кругу товарищей. Последнее время он любил пофилософствовать. Аудитория сегодня собралась большая, и он с сарказмом рассуждал о прибылях и прибыльных предприятиях. Рабочие с удовольствием слушали его. На родном диалекте все было так доходчиво. А им редко выпадал свободный часок, чтобы пополнить свои знания. Люди блаженно потягивались на солнце.