— Я как вареная, — простонала она, обессилев, и опустила руки.
Бочкообразная фрау Лаубе, продолжая сплетничать с фрау Барт, нарочно повысила голос, чтобы ее услышала Гедвига.
— …нет, ты только подумай: каждую корку хлеба, каждую картофелину они выпрашивают. Это позор для рабочих. Мой муж говорит: они побираются по селам, как нищие. А потом еще хвалятся: «Идите к нам, мы вас накормим…» Я бы со стыда сгорела так попрошайничать. Даже детей приманивают и совращают. Вот эдакие бессовестные бабы…
Все сказанное касалось всех, но последние слова предназначались Альме Вендт.
Гедвига отнесла их на свой счет. Два мешка гороха, лежавших на тележке, дали ей батраки поместья Гельмсдорф. В пять утра она уже отправилась туда. Батраки прислали Юле письмо: «…Мы сами небогаты, но хотим вам помочь. Даем, что можем, дорогие товарищи». Письмо прочитали на собрании бастующих. Бедные работяги последних крох не пожалели, чтобы помочь горнякам, а эта жирная квочка насмехается?
Гедвига перевела дух. «Наглая рожа, да знаешь ли ты, что эти два мешка гороха — трехмесячный заработок натурой двадцати трех батрацких семей! Люди собирали его по фунтику, хотя управляющий и угрожал, что выгонит с работы каждого, кто только попробует дать что-нибудь забастовщикам. А тут еще эти языки чешут!» Гедвига потянула тележку навстречу сплетницам.
— Можно подумать, что именно вас двоих наши дела волнуют больше всего на свете. — Гедвига остановилась и сбросила с плеча ремень, за который тащила тележку.
Фрау Лаубе отпрянула. Ее круглый рот некоторое время оставался разинутым, словно она забыла его закрыть, увидев что-то необыкновенное. Она хорошо знала свою бывшую школьную подругу и поняла, что так легко не отделается. В голосе Гедвиги она уловила ненависть и перепугалась.
Гедвига цепко ухватила ее за юбку.
— Подожди-ка. Удрать еще успеешь. Я хочу кое-что сказать.
— О чем мне с тобой говорить?
— Сейчас узнаешь.
— Отстань, побирушка! — Вырываясь, фрау Лаубе решила, что наступление — лучший способ обороны, и ударила Гедвигу. Это была ошибка. Такого Гедвига не ожидала, ей стало не до шуток. Она никогда не дралась с фрау Лаубе, но раз на то пошло… Получив по уху, Гедвига дала себе волю:
— Ах ты, квочка жирная! Я тебе покажу! Встала тут посреди рынка с этой бартелевской тощей селедкой и точит лясы. На вот!
Гедвига с силой повернула ее, словно волчок.
— Пусти меня!
— Не спеши, дорогая, времени у тебя предостаточно. У вас ведь его хватает на то, чтобы проедать вместе с вашими мужьями деньги из профсоюзной кассы, а мой-то платит аккуратно. Думаете, не знаем?.. Нажрались и кудахчете, — вот, мол, какие мы умные. Твой сидит целый день в профсоюзном комитете да выписывает талоны на временную работу. И все это оплачивается, не так ли? То-то вы чванитесь, индюшки!
Фрау Барт с криком бежала к ратуше в надежде найти спасение у Цонкеля.
— Она напала на нас!
— Врунья! — крикнула ей вслед Альма Вендт. Дрожащими руками она отцепила от тележки ремень и намотала его себе на руку.
Фрау Лаубе орала во всю глотку. На крик сбежались прохожие, в ратуше открылись окна.
— Будьте свидетелями — Гаммерша напала на меня! Помогите, она дерется! Ой! Помогите! — Фрау Лаубе вырывалась, царапаясь, как кошка.
Гедвига управлялась с ней без особых усилий. «Это еще не все, — думала она, — надо всыпать ей так, чтоб запомнила раз и навсегда».
— Хочешь свидетелей — пожалуйста. Слушайте, люди! Талоны на временную работу получили даже Бинерт и Рихтер с Цольгассе. Лаубе выписывал талоны штрейкбрехерам, а Тень передавал их штейгеру Бартелю. Нам еще больше известно. Все рассказали те два штрейкбрехера, у которых возле ворот отобрали талоны. Ну вот, теперь хватит… эти оплеухи можешь передать своему хрычу!
Гедвиге пришлось громко выкрикивать слова, потому что из-за воплей фрау Лаубе было трудно что-либо расслышать. Ее ладонь еще несколько раз звучно шлепнула по жирной физиономии, похожей на морду мопса. Последний удар пришелся по растерзанному пучку на затылке, и Гедвига отпихнула толстуху. Альма Вендт хлестнула ее по спине обрывком ремня и побежала бы вслед за ней до самой ратуши, не удержи ее Пауль Дитрих.
— Это она во всем виновата, она! — причитала фрау Лаубе, испуганно оглядывая собравшихся — то были в основном женщины, несшие домой судки с обедом.
Пауль отвел Альму к тележке, возле которой стоял его велосипед. Из Гетштедта Пауль прибыл сюда первым.