Он удовлетворенно оглядел себя. Коричневая форма из замши шла ему, он это знал. Поскрипывание портупеи приятно ласкало его слух. Пусть-ка потаращит глаза это сборище ничтожеств. Он одернул сзади мундир и надел фуражку чуть-чуть набок, вот так оно будет лучше.
Пение, доносившееся из барака, мешало ему. Чертовы бандиты, опять напились, валяются на нарах и бездельничают. Свиньи! Он им вправит мозги. Дай только срок, они еще разинут рты. Пусть не сомневаются. Это говорит он, Альвенслебен.
Он не ошибся: расквартированные в бараке для наемных рабочих штурмовики совсем распустились после своего бесславного возвращения из Гетштедта. Им хотелось действовать, «работать» дубинкой, трудиться — не их специальность. Втихомолку они ругали свое руководство. Они отнюдь не намерены мириться с неудачами вроде той, что произошла у латунного завода. Они привыкли к легким победам. Шарфюрер, сонный, лежал на матрасе. Дежурный «унтер-офицер» приказал двум молодчикам разучивать песню, а сам, развалившись на составленных вместе табуретках, стучал в такт каблуками по подоконнику.
Поместье Шохвиц не пользовалось славой образцового хозяйства. Ухабистый двор напоминал чулан, заваленный хламом. Длинный сарай с прогнувшимся навесом держался на подпорках. Во дворе по углам валялась всевозможная сельскохозяйственная утварь, негодные плуги и останки телег. Повсюду была разбросана солома, дверь в коровник перекосилась, у свинарника одна стена рухнула. Весь этот хлам буйно зарос сорняком. Одичавшие куры бродили по двору, роясь в навозе.
На фоне всеобщего запустения новенький «хорьх», стоявший перед господским домом, выглядел инородным телом.
Одетые во что попало «гвардейцы» из свиты помещика, большинство которых болталось во дворе, обступили автомобиль хозяина. Роскошная машина! Ничего не скажешь, в этих вещах шеф знает толк.
— Иметь такую машину!.. Значит, деньжата у него водятся, — сказал один из штурмовиков важно восседавшему шоферу.
— Самая пора выплачивать жалованье, — наивно вмешался в разговор другой штурмовик. — Мне сейчас полсотни марок не помешали бы.
— Заткнись! Ишь чего захотел — жалованья. Мало тебя поят и кормят и табаку дают? — Управляющий имением беззлобно пнул Наивного коленкой под зад. — Хочешь заработать — возьми вилы и убери навоз, лежебока!
Никто не принял всерьез эту шутливую перебранку. Наивный, цинично ухмыляясь, протянул управляющему обе руки — одну ладонью вниз, другую ладонью вверх, что означало: «Не могу. Видишь — у меня разные руки».
— Она еще не обкатана, — хвастался шофер. — Но вообще жмет сто двадцать запросто.
— А куда шеф собрался?
— Сегодня он разделается с плутократами, — ответил управляющий.
— Один, без нас? Мы разве не поедем? Вот где небось будет выпивка!
— Так это же только заседание, дурья башка, — пояснил Лёвентин. На щеке его по-прежнему белела полоска пластыря.
— Но все-таки…
— А тебе, видно, мало морду набили? — приставал Наивный к штурмовику, сидевшему рядом с шофером. — Может, снова поедете к латунному заводу?..
— Заткнись! — прошипел управляющий. — Он идет!
Все умолкли и вытянули руки по швам. Альвенслебен сошел с крыльца и сквозь почтительно расступавшуюся толпу направился к машине. Все с удивлением взирали на крейслейтера, облачившегося в полную парадную форму.
Он самодовольно усмехнулся. С «хорьхом» получилось неплохо. Чек, полученный от Горного управления, использован наилучшим образом — здесь Альвенслебен не чувствовал никаких угрызений совести. Нельзя же ему, черт возьми, быть без хорошего выезда. Благодетелей он еще потрясет, они явно скупятся. Денег не хватает. Общественность должна наконец увидеть, что национал-социалистское движение стоит большего. Иначе дальше первых шагов не двинешься. В этом смысле новая машина стоила по меньшей мере сотни намечавшихся собраний в прокуренных деревенских трактирах.
Он обвел взглядом двор. Отцовское наследство обветшало; сарай вот-вот завалится, не помогут и подпорки. Будь она проклята, эта вечная зависимость!.. Имение разорялось.
— Хайль Гитлер, крейслейтер!
Альвенслебен благосклонно ответил на приветствие своих молодчиков. «Свиньи», — подумал он при этом. С каким наслаждением он отхлестал бы их кнутом. А вообще он был доволен впечатлением, какое произвел на них. Последнее время он выезжал, благоразумно облачившись в неброскую гражданскую одежду. Из соображения безопасности он даже не надевал зеленую шляпу с кисточкой. Эта жалкая игра в прятки ему осточертела. По случаю сегодняшнего заседания он решил отменить всякую маскировку. Хватит торчать в запасе!