огромного тигра, от которого внутри все сжимается от звука его мощи который ввергает в ужас и вместе с тем в невольное восхищение. Вдруг, она расплакалась, совершенно неожиданно для самой себя. Вероятно, это была естественная реакция на боль. Или, на угрозы, доходящие теперь до ее сознания, словно отголоски эха, в мрачной пещере. И тем дальше, тем ощутимее и страшнее. Ее сознание, метаясь от ужаса, возвращалось к ней, цепляясь за фразы его угрожающего голоса, освобождая ее из розового плена навязанного вожделением тумана опьянения в голове. Он, кажется, говорил, что убьет Ника! И эта фраза острой болью сжала тисками ее сердце. Ей, стало трудно дышать. Казалось, она просто забыла, как это делается. Будто ее ударили поддых, и выбили из нее весь воздух. А он продолжал, вместе с тем, не замечая, как волна паники захватывает ее, говорил, что-то сделает плохое со всеми ее близкими и друзьями. Со всеми, кто был ей дорог. За что?! Она не понимала, за что? Она закричала в истерике, словно раненное животное, бросилась на него, словно дикая кошка, пытаясь расцарапать это ненавистное красивое жестокое лицо. Орландо молниеносно сжал ее запястья своими сильными большими ладонями, завел их ей за спину, одновременно прижимая ее к себе. Он был таким теплым, она почувствовала, как озябла, или то нервная дрожь колотила все ее тело. Хотелось прижаться к этому теплу, живому, горячему, почувствовать, что она еще жива, потому что ей казалось, она словно умирает, пребывая в холодном омуте безвыходного отчаянья, в который она нырнула с головой будто в холодную прорубь с ледяной водой, из которого не знала, как выбраться. Он прижал ее к себе, не смотря на гнев, он хотел утешить ее. Помочь справиться с истерикой. Дать время прийти в себя. Ведь он любил ее до боли, до изнеможения. Она делала его слабым. Он знал, что причиняет ей боль, но не мог, был просто не силах отпустить ее. И поэтому был готов причинить ей еще большую боль, запугать, заставить ее подчиниться ему, удержать ее рядом с собой. Любыми способами. Не останавливаясь ни перед чем. Но, сейчас, она нуждалась в крупице тепла, в поддержке. И он крепко прижал ее к себе, делясь на краткое мгновение свое силой, и теплом. Она замерла и обмякла в его руках. То ли сдавшись, то ли устав от борьбы, замерла. Затихла. Будто в ней что-то сломалось. Может смирилась? Он отстранился. Внимательно вгляделся в ее отстраненное лицо. Достал платок. Заботливо вытер слезные дорожки туши на щеках. Тяжко вздохнув, он резко вышел из машины, достал сигару, нервно закурил. - Поехали, Санчес, – Сухо бросил он. Водитель, молниеносно занял свое место, и плавно тронулся, как только Орландо занял свое место. Некоторое время он молчал. Затем заставил ее посмотреть на себя, взяв теплой ладонью за подбородок повернул ее лицо к себе, от созерцания улицы за окном. По дороге назад он ясно обрисовал ей всю ситуацию, которая шоком пригвоздила ее, отбив всякое желание что-либо еще сделать. Он говорил вкрадчиво, холодным голосом, в котором чувствовалась ощутимая угроза и тихая, хорошо скрываемая ярость. - Мне надоели твои побеги. Чтобы у тебя больше не возникло такого желания, я объясню тебе, что нас с тобой связывает. Кроме моей любви, конечно. Твой отец - полный банкрот, но это не самое страшное. Он нажил себе суровых врагов, это не казенные кредиторы, которых можно задобрить взяткой, хотя, у него и на взятку бы средств теперь не хватило. Очень влиятельные и серьезные люди хотят его краха и смерти сейчас.Над ним занесен Дамоклов меч /1/. И только мне есть пока интерес, чтобы он не опустился на его голову. Но уйду я, и это болото сожрет его со всеми его потрохами, и не только его. - Он замолчал, вглядываясь в ее личико с недоверчивыми, широко распахнутыми от ужаса глазами. Твоя тетя. - Продолжил он, безжалостно убедившись, что до нее доходят его слова, - Я слышал, вы не очень дружны и думаю, тебя не очень расстроит, что эту почтенную леди выкинут на улицу, оставив от всего ее благосостояния только чрезмерную гордость,Над ним занесен Дамоклов меч. которой вы, Маргиты, щедро наделены. Вы потеряете все, что имеете. Дом, тетино поместье, все. Ты тоже останешься при своей гордости. Без кола и двора, и без отца. Может, именно тогда тебе понадобится знание закона, чтобы отстаивать свои права на паперти. Твоих друзей я тоже не оставлю в покое. Не знаю, поняла ли ты, что я говорил ранее, но я повторю, что бы до тебя дошло наконец. Я, не оставлю тебя просто так! Я лишу тебя всего и всех, кто тебе дорог! - Ты, ты не можешь этого сделать!– прошептала Лаура. Орландо удивленно приподнял бровь на ее жалобное заявление. - Разве? Я, могу все! Вопрос в том, хочешь ли ты этого?– мягко прорычал Орландо. Лаура отчаянно замотала головой, не в силах от потрясения вымолвить что-либо, под его жестоким, пылающим желтым огнем, взглядом. - Твои друзья из колледжа, подружка, этот парнишка что постоянно вьется вокруг тебя, он, надо сказать, знатно раздражает! Мне будет очень занятно избавить этот мир от таких бесполезных надоедливых людей. - Что же ты всех их убьешь что ли?!– с ужасом спросила Лаура. - У меня бурная фантазия, мало ли что можно сделать с людьми, чтобы они о смети сами мечтали... - Ты ччто же бандит с большой дороги?! – от страха она стала заикаться она вспомнила пустырь и Ника привязного к столбам и избитого до полусмерти, непроницаемую жестокость этих странных людей сопровождающих Орландо. - Я, неприлично богат, – сказал он, не опровергая, и не подтверждая ее догадки, – Деньги, это власть, и сила! Возможность, сделать с кем угодно, и что угодно. И еще, у меня есть связи, с которыми, мне лично ничего не грозит. Но не тем, кто встанет у меня на пути, или раздражает меня! - Хватит! Пожалуйста, перестань! – отчаянно взмолилась Лаура. Ей казалось она больше просто не выдержит накала ужаса, внушаемого его давлением мощи. - Единственный, и самый верный способ остановить меня от расправы за твою несговорчивость, выйти за меня за муж! Ты, понимаешь, это?– Прорычал Орландо. – Я ппоняла! Я сделаю все, что ты скажешь!– Тихо ответила Лаура. Да? Почему я не могу верить тебе, ты случайно, не знаешь? Я, кажется, слышал уже подобные увещевания из твоих уст. Было очень опрометчиво верить тебе. Я, что кажусь тебе таким наивным дурачком, чтобы снова верить тебе?! - Этого больше не повторится! - горячо пообещала Лаура.– Ппожалуйста, не нужно ниччего делать, я больше не стану сбегать! Ее била нервная дрожь. От страха, не за свою жизнь, а от мысли что он может сделать с ее близкими, она не осознанно начала снова плакать, тихонько поскуливая, словно избитый щенок. - Я знаю! - самодовольно заявил Орландо, - Ты ведь никогда себе не простишь, если из-за прихоти пострадает столько невинных, хороших людей. Хотя, насчет того насколько они хорошие, я бы поспорил. Сдается мне, ты моя милая, совсем не умеешь разбираться в людях. Она с настороженностью глянула на него не смея возражать не понимая, что он имел в виду под этим упреком. - Ну да ничего, впредь я постараюсь оградить тебя от любого вреда за мыслимого подобного рода людьми...То ли насмешливо, то ли с издевкой пообещал он. Лаура благоразумно промолчала, в конце концов нельзя долго дергать тигра за хвост, она и так уже сегодня знатно «постаралась», хотя все случившееся, было не совсем по ее вине. И, сейчас, придя в себя, она с ясностью понимала, что-то состояние, в котором она была, было совершенно не спроста. И это не было последствием шока, или пережитого стресса. - А теперь, вытри слезы, успокойся и прими довольный вид! Лаура подняла руку к глазам, и поняла, что слезы текли по ее щекам, она даже не осознавала этого. Орландо протянул ей свой белоснежный, надушенный, с кружевной каемкой, платок. Лаура покорно взяла его дрожащими руками и стала неловко размазывать влажные, черные от туши дорожки на своих щеках. Ее тушь до конца размазалась с новым потоком пролитых слез. - О, господи! - не выдержал Орландо, - Ну, что ты делаешь? Он забрал у нее платок и с нежностью и трогательной заботой вытер беспорядок на ее казавшемся еще бледнее, заостренном личике. - Можно мне задать тебе вопрос? - нерешительно спросила Лаура. - Да, конечно. - Там, на пустыре... Ты пообещал оставить меня, если я захочу. Ты бы так сделал? Она должна была спросить это. Она должна была знать. Хотя возможно и глупо, но должна же быть хоть какая-то надежда на проблеск человечности этого странного пугающего до дрожи в коленях, и манящего словно магнит, человеке за которого ей предстоит сейчас выйти замуж. - Лаура, даже у таких людей, как я, бывают минуты сентиментальной слабости. Но я ведь предупреждал, что не смогу этого повторить. Мне несвойственно быть великодушным, и тебе следует это сразу запомнить. - Ты не ответил на мой вопрос, - настаивала Лаура, - Ты готов был сделать это? - Да. В ту минуту, да. И мне было бы наплевать, что это было бы приговором для твоего отца, - с жестокостью ответил он. - Но, если быть до конца честным, я был почти уверен, что ты не пожертвуешь жизнью Ника, даже не зная, ситуацию отца. И даже, если бы Ник был безразличен тебе, ради сомнительной свободы. Лаура тяжело вздохнула и, отвернувшись и замкнувшись в себе, отчужденно промолчала всю оставшуюся дорогу. Гордо вскинув головку и закрывшись прозрачной вуалью, не смотря абсолютно ни на кого, Лаура уверенно, с холодным спокойствием, выполнила свою задачу. На этот раз до конца. Она твердо ответила: «Да!» и повторила слова клятвы вслед за священнико