Вернулись мы уже после обеда. Разумеется, Кот отыгрался на мне за всё. Только все нагрузки не произвели на меня впечатления. Кот понял это:
– Ещё пара лет, и цены б тебе не было.
Что я мог ответить? Я знал, что не могу остаться, и Кот уже понял, что я не останусь.
Вечером я волновался едва ли слабее, чем в первое своё выступление. Выйдя в первый раз на сцену, я увидел мастера Альверика, стоящего поблизости от двери. Он весело и от души смеялся. Когда я увидел его второй раз, он был уже ближе к сцене. А после выступления он прошёл за кулисы, одним своим уверенным видом сметая с пути всех, кто пытался его остановить. Вытирая слёзы, он обратился ко мне:
– Ну, знаешь, мальчик, так я не смеялся уже очень давно! Спасибо, что пригласил меня. Хотел бы я знать, кто научил вас, молодые люди, такому потрясающему фехтованию? - Поинтересовался он, обращаясь к Коту, которого уже определил как старшего в нашей паре.
Кот, сообразив, что всё не так просто, и гость - не обычный любитель выторговать на ночь приглянувшуюся акробатку, вежливо пригласил гостя в гримерную, на ходу объясняя:
– Знаете, по-моему, невозможно научить такому фехтованию. Оно могло родиться только в воспалённом разуме клоуна, отравленном первым успехом. Если честно, он не говорил мне, кто учил его, а я как-то не догадался спросить.
– Постой, ты хочешь сказать, что этот ребёнок учил тебя, а не ты его?!
– Мне скоро шестнадцать!
– Фехтованию - да. Гимнастике - наоборот.
Мастер Альверик судорожно вздохнул:
– Знаешь, мой мальчик, я, пожалуй, не стану повторять своё предложение. Скажи-ка лучше: хочешь работать у меня?
– Работать у Вас? Мастер, я не могу! Я же ничего не умею…
– Простите, сударь. - Кот схватил меня за шиворот, оттаскивая за дверь.
На балконе нас встретил вопросительным взглядом Медведь, мирно отдыхавший на ступеньках лестницы. Внизу, где обычно бурлила суета, лишь трое акробатов оживлённо беседовали с хозяином балагана. Мы улыбнулись. Как бы к нам не относились наши коллеги, в обиду нас они бы не дали. Кот благодарно кивнул и хлопнул силача по плечу. Тот хмуро качнул головой, не одобряя решение хозяина, и медленно спустился вниз. Меня всегда поражало умение этих людей понимать друг друга без слов.
– Значит так, кто он, откуда он здесь взялся и чего от тебя хочет? - Набросился на меня Кот.
Я рассказал о своём неосторожном знакомстве с наставником. Акробат задумался.
– Иногда ты ведёшь себя на удивление осторожно, хотя и не тогда, когда нужно. Раз уж он не сгорел от гнева, увидев, во что ты превратил благородное искусство, значит с ним можно иметь дело.
– Но он предлагает!…
– Работу. Если помнишь, я тебе ничего не предлагал. Всё что тебе было нужно, ты взял сам. Сейчас положение лучше. Иди, Тони, теперь тебе есть, куда идти.
В тот же вечер я покинул приютившую меня труппу. Сборы много времени не заняли. Мы никому не говорили, что я ухожу. Зачем? На прощание Кот подарил мне шарики, которые я так старательно раскрашивал. У меня тоже нашлось, что оставить другу на память. Вот уж не думал, что мне действительно пригодится гномский кинжал!
– Не уверен, что его можно показывать кому бы то ни было, но, если однажды всё в моей жизни наладится, пришли его мне, если вдруг попадёшь в беду. Я постараюсь выручить тебя.
Акробат, недоверчиво рассматривающий подарок, явно изводил себя вопросом, кто же я такой, раз могу отдаривать деревянные шарики целым состоянием. Но он догадывался, что я не собираюсь удовлетворять его любопытство, поэтому спросил о другом:
– А как я узнаю, что у тебя всё наладилось?
– Узнаешь, - улыбнулся я.
Мы крепко обнялись, прощаясь.
В тёмном коридоре, уже не казавшемся мрачным, мне не потребовалась свеча, чтобы дойти до лестницы. Привычно переступая скрипящие ступеньки, я спустился в прихожую, где кто-то стоял у двери. Спутать Медведя даже в темноте ни с кем невозможно. А его руку, опустившуюся мне на плечо, тем более. Я замер. Вырываться было не благоразумно: от шума бы проснулись все, и уйти по-тихому мне бы уже не удалось. Да и интересно мне было, что ему от меня потребовалось. Ждать объяснений долго не пришлось. Силач отпустил меня и вышел из дома. Я, недоумевая, последовал за ним до калитки.
– Вы ведь не то, что мы думаем? - То ли спросил, то ли утвердил он, останавливая меня.
Я пожал плечами. Пусть каждый думает, что хочет, а выдавать чужие секреты не в моих правилах.
– Ты не так прост, длинноволосый!
Не знаю, как мне удалось совладать с волнением, но на ногах я устоял, и даже смог изобразить вежливый интерес на лице. Медведь как-то рассмотрел мою гримасу, и одобрительно хмыкнул:
– Совсем не прост! Только зря Кот отпустил тебя ночью. Или тебя ждёт отряд телохранителей?
Тут уже хмыкнул я, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
– Торопишься? Пойдём.
– Куда? - Удивился я настолько, что нарушил свою игру в молчанку.
– Откуда я знаю, куда твоя милость направилась, на ночь глядя? Один не пойдёшь!
Ну и как без боя преодолеть гору мышц, прислонившуюся к калитке? В сопровождении полной луны, то и дело скрывающейся в тучах, я покинул труппу, которая почти стала мне домом. Но, в отличие от моих прежних прогулок по ночной столице, мне не приходилось прятаться: грозная фигура Медведя надёжно защищала меня от заинтересованных взглядов.
У мастера Альверика работы было много, а, значит, и мне без дела сидеть не приходилось. Но я не обижался. Даже если бы мне за работу ничего не платили (а ведь мастер был щедр), я бы ни за что от него не ушёл: он учил меня. Причём бесплатно. И не тому, чему учил своих клиентов. Точнее, не только тому. Мастерство владения оружием в пешем и конном бою, доступное всем его клиентам, для меня дополнялось основами тактики и стратегии, военной разведкой и составлением карт. Последнее, правда, сводилось к изучению и перерисовыванию существующих, с чем я неплохо справлялся.
А если бы я спросил, как можно вернуть себе власть, положенную по праву, он бы заставил меня разработать план, потом исправил бы его, и можно было бы идти претворять его в жизнь. Но я не мог спросить, поэтому хватал то, что он давал мне, а план разрабатывал сам. Правда, плоховато получалось, если не сказать, не получалось совсем. Оставалось утешать себя обещаниями однажды всё-таки что-нибудь придумать. И продолжать работать.