Во флаконе оказалась краска для волос. Ярко-рыжая. Будь я светловолосым, я бы тогда своей огненно-рыжей шевелюрой засверкал, как солнце в полдень. Но на тёмных лохмах рыжесть проявлялась не так явно. Скорее, как блеск тёмной меди на солнце. Вроде я, а вроде и не я. Вроде, похож, а всё равно не я. Матушка Мика оказалась права. Кот собирался осветлить меня, но тогда стало бы ясно, что цвет волос изменён. А зачем мальчишке, так похожему на принца-наследника менять цвет волос? Рыжеватый же отблеск выглядел естественным, да и поддерживать его было легче, чем постоянно осветлять, что бы тёмные волосы у корней оставались не заметными.
Изменив мою "масть", Кот загримировал меня для номера. Он намалевал мне кукольный румянец, густо накрасил губы, и, запудрив брови, начертил на лбу две широкие дуги. Себе он слегка изукрасил красным нос и изобразил под глазом изумительный фингал. Матушку Мику гримировать не понадобилось, так как она в широченных штанах и пёстрой жилетке, которая едва сходилась на ней, выглядела достаточно комично, но грозный взгляд остерегал нас смеяться над ней.
Потом мы быстро приготовили тренировочный зал к представлению. Ожидая за ширмой-кулисой, пока соберутся приглашённые матушкой Микой акробаты, я спросил Кота, сможет ли он взять меня на руки.
– Зачем? - Удивился акробат.
– Я подумал, что если мне не убегать, а запрыгнуть тебе на руки, и ты меня тогда унесёшь?
Я и охнуть не успел, как он схватил меня на руки. Поставив меня на пол, он коротко бросил:
– Годится.
Тем временем кто-то из собравшихся подзадорил матушку Мику:
– Что, Мика, решила тряхнуть стариной? А не боишься, что канат под тобой лопнет?
– Канат, может, и лопнет подо мной, а вот кадриль я и с завязанными глазами станцую!
Раздались добродушные смешки, и Кот объяснил:
– Это Шустрый Лис, потрясающий канатоходец. Только танцевать он почему-то не умеет. Ага! Готовься, все собрались.
Стало слышно, как матушка Мика призывает к порядку:
– Итак, уважаемая публика, представляю вам непревзойдённого мастера метания ножей. Вы увидите, как юная дева встанет к этому щиту, и мастер станет бросать ножи в щит. Вдумайтесь, ни одна из четырнадцати помощниц мастера не погибла совсем.
– По-моему, им скучно.
Словно в подтверждение моих слов раздался выкрик "из зала":
– Кот, это и есть твой сюрприз? Да сейчас ножами никого не удивишь, разве что твоя дева будет совсем голая!
– Ринго, - поморщился Кот.
Он поправил пояс с ножами, взял флягу, подмигнул мне, подбадривая, и вывалился на сцену. Из-за ширмы я смотрел на его работу. Оглядев зрителей, он приложился к фляге. Матушка Мика решительно отобрала у него ёмкость, и указала ему на мишени. Словно вспомнив, зачем он сюда пришёл, Кот начал свой первый трюк с прицеливанием. Стук удара. Я не мог увидеть, как он вытаскивает нож, и, судя по участившимся смешкам, много потерял. Вот матушка Мика прошла по сцене, принесла Кота на место, держа его за шкирку, тщательно отряхнула, поставила и твёрдо указала на мишени. Через какое-то время раздалась речь матушки Мики, но в этот раз в ней слышалась неуверенность:
– А теперь, уважаемая публика, наш мастер продемонстрирует вам чудеса меткости! Приветствуйте храбрую деву!
Я вышел из-за ширмы и, как и раньше, упёр кулак правой руки в бок, а левую руку заложил за голову. Старательно вихляя бёдрами я прошёлся по сцене и встал к щиту. Матушка Мика сначала подошла ко мне и поправила мне "причёску", потом подошла к Коту и громогласным шёпотом попросила:
– Мастер, ты уж поосторожней, она у нас последняя целая осталась. - Зал грохнул.
Кот отстранил её и стал целиться в меня. Иначе говоря, устроил целое представление. Сначала он приложил один нож к животу остриём к себе, подумал, перевернул его и, пошатываясь, пошёл ко мне, глядя на нож. Остановился он только тогда, когда кончик ножа коснулся моего живота. Подняв голову, он посмотрел на меня. Тут же он торопливо отвёл нож и воткнул его в щит рядом с моим боком. Я раздражённо вытащил нож, вложил его в ножны и махнул рукой, заставляя вернуться на место. Кот подчинился.
После того, как последний нож воткнулся в щит, Кот вдруг съежился, присел, поджав одну ногу, и закусил кулак, испуганно глядя то на щит, то на меня, то на зрителей. Я, красуясь, вышел на поклон. Снова раздались смешки. Заинтересовавшись поведением мастера, но, так и не добившись от него ответа, я повернулся к щиту, увидел бант, провёл рукой по голове и… разъярился. Кот съежился ещё сильнее, хотя, казалось это невозможно. В гневе я подскочил к щиту и вытащил нож, на котором висел бант, сразу упавший, что оставило меня безучастным: я самозабвенно кидался ножами в мастера. Шестой нож Кот опять поймал.
Дальше всё прошло без изменений, пока между нами не шлёпнулась "мышь" (маленький серый мешочек, брошенный матушкой Микой). Кот "от неожиданности" уронил нож. Я подпрыгнул, дрыгнув ногами, отчего юбка всколыхнулась, потом задрал юбку, чуть ли не под мышки, обежал сцену кругом, чтобы приблизиться к мастеру с "безопасной" стороны. Кот поворачивался за мной. Вдруг я столкнулся с его взглядом. Не знаю, что было такое в его глазах, но я прыгнул, прижав локти к бокам. Откуда в худощавом теле столько силы? Поймав меня, Кот пошатнулся… потому что этого требовала игра. Под дружный хохот и аплодисменты он утащил меня со сцены.
Не дав мне отдышаться, он схватил меня за руку и выволок на поклон. Я изобразил кривой реверанс. Кот неуклюже поклонился, шепнув мне, чтобы я снял парик. Я низко поклонился, одновременно сдёргивая парик, после чего, как ни в чём не бывало, махнул матушке Мике, и мы втроём дружно поклонились. Тут Кот поднял руку, призывая к тишине, и положил руку мне на плечо: