Полина говорила себе в тысячный раз – это все для нее, она ведь мама, она, наверное, хочет знать. Но все сильнее убеждалась в том, что делает это больше для него.
Мама послушно ждала.
– В общем, у него нет одной ноги.
Блин! Надо было сказать: «Есть одна», – ругала себя Полина. Это как стакан, который наполовину полон или наполовину пуст, в зависимости от твоего эмоционального восприятия мира – вспоминала Полина уроки самопознания в школе. Мария Константиновна говорила, что мыслить нужно по-зи-тив-но. При этом улыбалась как умалишенная. И Полина в точности повторила ее улыбку для мамы.
Варвара не улыбнулась в ответ, спросила:
– Вы встречаетесь?
– Вроде нет.
Обе помолчали.
– Как его зовут?
– Артем, – еле слышно произнесла Полина.
И дурацкая улыбка сползла с ее лица. Стало тяжело дышать. Полина уставилась на мамину чашку с чаем. Остывает, думала она.
– Ну и? – спросила Варвара, которая уже взяла себя в руки. Она отпустила свое порозовевшее от волнения лицо и сложила руки на стол, будто школьница. Она тогда почему-то решила, что на этот раз пронесло.
– Что «и»?
– Это все, что ты можешь мне рассказать о нем?
Полина подняла на маму удивленные глаза. Да она как-то и не готовилась рассказывать что-то другое. Она и имени-то его вслух спокойно произнести не может. И не знает она о нем ничего такого, что могла бы рассказать маме. Разве что он мучает ее. Что от него все время больно.
– Если хочешь, можешь пригласить его в гости, – это все, что придумала сказать Варвара, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.
– Это вряд ли.
Посидели еще немного. Они не умели по-девчачьи секретничать, и пора было расходиться.
Миссия выполнена, поздравляла себя Полина и не испытывала от этого ни малейшего облегчения. Она знала, что мама хочет уйти, но, сконфуженная и растерянная, забыла ей в этом помочь. Хотя обычно она была чутка до маминых желаний.
Варвара поднялась, подошла к дочери и положила ей руки на плечи, поцеловала в макушку.
Ах, да! – спохватилась Полина.
– Я пойду уроки делать. Задали много.
И не сдвинулась с места. Это был зеленый свет для мамы. Та еще раз чмокнула Полину, на этот раз в щеку, и вышла из кухни.
Сапоги, куртка, сумочка – различала Полина по звукам очередность маминых действий в прихожей, – дверь.
Потому что в школе уже все шепчутся, сказала Полина маме, сделав глоток любимого чая. И ты обязательно встретишь кого-нибудь, кто скажет тебе об этом. Это будет обязательно злой человек, и он будет очень внимательно смотреть на твое лицо. И тогда ты должна быть готова. Во всеоружии. Ты должна будешь улыбнуться и сказать что-нибудь типа: «Да, он очень хороший мальчик». Хоть это и неправда.
А может случиться и так, что ты встретишь нас, когда мы будем идти вдвоем, и тогда ты должна быть строга и немного раздосадована от того, что ваше знакомство оказалось случайным, а не так, как тому подобает быть. Ты не должна удивляться, и, хуже того, смущаться. Ты должна смотреть в его лицо, а не на костыль и неестественно ступающую ногу. Это не ради него, поверь мне, убеждала она маму и заодно себя. Я знаю, ты умеешь быть на высоте, и Полина снова вспомнила маму, стоящей у большого экрана. Я просто даю тебе время…
***
– А заводы? Ни одного ведь завода не осталось! – доказывал дедуня телевизору, когда Полина входила в гостиную.
Она остановилась в проеме двери, прижалась плечом к косяку. Смотрела на родное выцветшее, морщинистое лицо.
Дедуня был на войне, думала она о нем, воевал, геройствовал. Был взят в плен. Он не сказал им ни слова, плюнул в лицо вражескому офицеру. За то был убит. Лежал лицом вниз в мелководной реке, не побежденный никем, не предавший Родину. «Мой дед – герой. Мой брони-дед», – в тысячный раз нараспев повторяла Полина. Лежал там, а мимо шли люди с лопатами. Они шли строить все заново, поднимать из пепла страну. И дедуня решил с ними. Задымили заводы – это мой дед с мазутным лицом. Заколосилась рожь на полях – это мой дед на комбайне. Заиграла музыка в клубе, и там мой дед – первый красавец. Но что-то пошло не так с этой большой и цветущей страной. Что-то с ней случилось, и оказалась она не такой большой и не очень, судя по дедуниным возмущениям, цветущей. Например, заводов в ней не осталось. И руководству он не доверяет. Недоволен он им. И только дедуня теперь знает, с кем нужно дружить этой стране, кого ругать, а кого следует бояться. Знает поименно всю ее боевую технику, частенько перечисляет, загибая пальцы, и когда получается кулак, трясет им, говоря, что может и следует, но мы не боимся. Он все время говорит: «Мы». Все время говорит: «Наш».