Зато словами Семенова можно к этим же лавочникам обращаться.
«Надейся на лавочника, — просил он в одной своей книжке правителя Германии, — я очень прошу тебя... Думай, фюрер, что благополучие нескольких тысяч в многомиллионном море неблагополучия — та реальная сила, которая будет служить тебе опорой».
И еще вспоминаются несколько строк Семенова, когда думаешь о рыдающем писателе у экрана, и той боли, и той жути, которые еще предстоит пережить нашей земле. Вот эти строки: «Это очень плохое качество — месть, но если за все это не придет возмездие, тогда мир кончится, и дети будут рождаться четвероногими, и исчезнет музыка, и не станет солнца...»
Барышня
Софья Бочарская: воспоминания о революциях
Софья Альфредовна Бочарская — дочь Ариадны Владимировны Тырковой-Вильямс, писательницы и публицистки, политической деятельницы. Урожденная Борман, Софья Альфредовна, как и ее брат Аркадий, появились на свет в родовом имении Тырковых в Новгородской губернии. Брак матери с Борманом длился семь лет, потом они расстались. Несколько лет спустя Ариадна Владимировна вышла замуж за журналиста Гарольда Вильямса, российского корреспондента одной из британских газет. Новая семья получилась сплоченной, и дети жили при матери. Правда, энергия самой матери заводила ее временами далеко: и на демонстрации, и в тюрьму, и в вынужденную эмиграцию.
Энергию и общественные (но не политические) интересы мать сумела передать и дочери. В публикуемом мемуарном интервью Софья Альфредовна рассказывает о своей работе сестрой милосердия. Бежав от Гражданской войны весной 1918-го, она вместе с матерью и отчимом возвращается через год из Европы и поступает в Белую армию, в распоряжение Деникина, но в 1920-м, после поражения, снова покидает Россию — теперь уже навсегда. С мужем Бочарским и дочерью она поселяется у матери в Лондоне и пишет по-английски книгу о годах лихолетья — «Они умели умирать».
И Софья Альфредовна, и ее брат Аркадий Альфредович были трогательно преданы своей матери, вели с нею нескончаемую переписку.
В 1965 году Софья Бочарская приняла участие в проекте радио «Свобода» и поделилась под запись своими воспоминаниями. Лишь девять минут из ее обширного рассказа пошли в эфир в 1967 г. — к 50-летию революции.
— Я родилась в старой усадьбе Новгородской губернии в 1896 году. Мать моя была видная политическая деятельница и одна из двух женщин — членов Центрального комитета Кадетской партии. Хотя, под влиянием матери, я с раннего детства должна была бы интересоваться политикой, я ею совершенно не интересовалась. Я не помню первой и второй Государственной думы и даже нашей первой эмиграции в 1904 году, когда мы были в Париже. Единственное, что для меня было важно, — это поскорее вернуться в Россию и оставить этих глупых французов в их глупом Париже.
— Вы, кажется, написали книгу об этих годах?
— Я написала книгу воспоминаний о большой войне, которая называется «Они умели умирать». По-русски она никогда не выходила, только по-английски. Хотя издатель заставил меня написать ее от первого лица, но главный герой книги — русский солдат в войну 1914-1918 годов.
Книга вышла в 1931 году в Америке, ее издал Вильям Морроу, а в Лондоне — Питер Дэйвис. Она имела литературный успех. Не знаю, почему.
— Что вы помните о событиях конца 1916 года?
— Сначала надо немного сказать о начале войны. В начале июля 1914 года, в компании молодежи мы заговорили о том, кто что будет делать в жизни. И я сказала только одно: я знаю, что не буду делать никогда — не буду сестрой милосердия. Через месяц после этого я уже училась в Женском медицинском институте на сестру милосердия. И когда мы выехали на фронт, мы были очень хорошо обучены. Те сестры, которые выехали так рано, очень хорошо умели управлять собой, держать свои нервы в порядке, чего позже сестры не умели делать. А во-вторых, они умели разговаривать и налаживать отношения с солдатами. Офицеры, конечно, были люди нашего круга. Не все, но многие. В 1916 году уже чувствовалась большая усталость на фронте, главным образом, от тяжелых потерь. Что делали солдаты, чтобы это заглушить, мне трудно сказать, а офицеры начали пить. И не пить им было бы трудно. В 1916 году, да и долгие месяцы 1917-го, на фронте, а я была около Молодечна, не было ничего, что бы указывало на волнения.
— Как менялись политические настроения среди солдат и офицеров? Всюду в учебниках мы читаем, что начало войны было встречено с энтузиазмом, а потом настроение менялось.