Достаточные люди
Кому на Руси жить хорошо
Фиолетовая роза была обсыпана серебряными блестками и завернута в зеленую хрустящую пленку. Я подумал, что было бы неплохо еще вставить в розу лампочку. Маленькую такую, красную. Или желтую. Чтобы уж дойти до того градуса красоты, которая мир спасет. Мир — замухрыжчатый, кривой мир перед цветочным киоском — явно нуждался в спасении.
Лёха смотрел на розу с этаким брезгливым удовольствием. В его время такая штука казалась вполне шикарной. Как и его куртка. Как тачка его — вполне себе справная по тем временам бэха. Сейчас, конечно, на фоне сплошного потока блескучих машин, плотно забивших все московские улицы, она смотрелась по-ленински: дешево и сердито.
Внутри, впрочем, было вполне ничего, только очень воняло от розы. В фиолетовый цвет ее красили какой-то едкой химической дрянью.
— Катьхин цветочек, — Лёха, не отрываясь от дороги, дернул головой, обозначая розу, лежащую на заднем вместе с двумя сумками жрачки. — Она цветочки любит. Я ей сто роз подарил. Ну, тогда еще, в смысле. Хотя, — подумав, поправился он, — не сто. Не помню сколько. Все равно в багажник еле влезло, я их туда запихивал, представляешь? Вонищи-то было.
Я вздохнул, изображая понимание. «Тогда» — это было до девяноста восьмого, когда Лёха крутил дела. Дела крутились через «Мосвестгидрабанк» — или как он там назывался. В девяносто восьмом мосгидра слилась вместе с лёхиными деньгами. Потом он снова пытался подняться — при какой-то околомэрской конторе, что-то даже и выходило, все выходило-выходило, да и не вышло. А потом он снова сошелся со своей Катьхен и забил.
— Как там у нее дела? — поинтересовался я для порядка, делая вид, что пристегиваюсь ремнем.
— Катьхен — цыпа, — бодро доложился Лёха. — У нее все ничегосики.
— Насчет наследника не думаете? — спросил я еще более для порядка. Лёха был человеком правильным и такого вопроса ждал в обязательном порядке.
— Ты чё, сейчас такое время, — предсказуемо затянул он обычную песню, — вообще ничего не понятно...
— Время всегда такое, — подначил я, опять же в обычной манере.
— Ага, типа в войну рожали, — хмыкнул Лёха, перестраиваясь.
— Рожали, между прочим, — я покосился, наблюдая, как в правом ряду неуверенными рывками движется породистая темно-красная машина. За рулем сидела девушка типически понятной наружности.
— Мля, — выругался Лёха, — смотри, какая тачила. На седьмую серию девка насосала.
Я не знал, что такое «седьмая серия» — для меня все машины были на одно лицо. Но вот насчет происхождения тачки — в этом сомневаться было сложно.
— Тую маму, — Лёха ускорился, — они ж, тудыть, водить не умеют, совсем. Ты видал, чё эта коза творит?
— Слушай, я не вожу, мне все это бесполезно, — начал было я, но Лёху понесло. Он минут пять объяснял, что следует сделать с девушкой, с ее машиной и особенно с тем папиком, который так щедро одарил за счастье, ему причиняемое.
— Мы, — закончил он свою тираду, останавливаясь на красный, — такого бабам не позволяли. В ресторан пожрать, тряпку на жопу ей, и харэ.
— Тогда таких тряпок не было, — заметил я, пытаясь вспомнить, что носили люди в девяностые.
— Получше были, — обиделся Лёха. — У меня кент элитный секонд-хэнд возил, контейнерами, там все было. Армани, Гуччи, ваще. Все оттуда одевались, ничего. У людей сейчас просто бабла стала дофигища. Я считаю, неправильно.
— Что неправильно? Бабло? — у меня в кармане задребезжал мобильник, так что я слушал вполуха.
— Что дофигища. И не ценят, — отрезал Лёха, выруливая в переулок.
∗∗∗
Рассуждать о жизни богатых людей — моветон, поскольку всякое рассуждение такого свойства окрашено рессентиментом. Если не того, кто рассуждает, то читательским. Во всяком случае, это предполагается.