Ситуация несколько меняется, если у деловара есть, как говорят на Кавказе, спина — то есть какая-то сила, с которой решатели вопросов считаются. С представителями известных наций и особого рода меньшинств стараются не связываться — то есть не то чтобы не иметь дел, это невозможно, но соблюдать приличия. «У нас лучшие силовики и юристы, кто на нас поднимет хвост, потом жалеет», как выразился один осведомленный человек, сам представитель (тут точка).
И все же, несмотря на все вышесказанное, российский деловой человек не лишен известных добродетелей. Например, непоказного трудолюбия — потому что работать приходится действительно много. Сообразительности, потому что нетривиальных задач в наших делах хватает. Смелости, — иногда переходящей в наглость, но это все-таки лучше, чем беспомощное пускание пузырей. Наконец, крепкой печени, по понятным причинам...
А теперь поговорим о тех, кто имеет от их трудов — и говорит от их имени.
∗∗∗
Кто бы ни победил, поле боя рано или поздно достанется мародерам.
Это касается и рыночных баталий. Кто бы ни выиграл, известная доля добычи достанется окружению победителей — начиная от жен и детей и кончая ляльками и секретутками.
Впрочем, к окружению богатых можно отнести и слой людей на зарплате, когда зарплата эта велика и явно не покрывается трудовыми усилиями получателей. Эта прослойка устроена сложно — туда можно отнести и специалистку по триммингу, и дизайнера интерьеров, и непонятного назначения дамочку средних лет, которая занимается в основном устройством корпоративов... Так или иначе, эта публика откусывает от пирога — хотя чаще просто сметает в рот крошки. Но и этих крошек достаточно.
Достаточно для чего, собственно?
Тут мы подходим к интересному. Выше мы уже говорили, что с классовым сознанием у нас небогато, и это обусловлено объективными причинами. Однако один источник соответствующих, простите за выражение, интенций, у нас все-таки есть — и это как раз эта самая паразитическая прослойка.
Именно эти люди гонят — устно, а то и письменно, — всю ту невыразимую мерзость, которую у нас принимают за «дискурс богатых». Что неверно. Признаться, не припомню ни одного состоятельного человека из лично знакомых, который стал бы — смог бы! — рассуждать о лузерах, быдле, нищебродах и прочем электорате. Он про него не думает — а когда думает, то без злобы и даже без чувства особенного превосходства. Нет, он не хотел бы оказаться на месте грузчика или продавца в супермаркете. Он, может быть, постарается при случае сэкономить на их зарплате или сделать еще что-то выгодное, но плохое. Но он не называет этих людей быдлом. Ему это незачем. Как и понтоваться перед ними.
Зато с каким смаком и упоением этим занимается мелкая сошка, пристроившаяся в денежное место, или дешевый говнюк, дорвавшийся до «руководства проектом». О, какие тут начинают цвести анемоны духа, как растопыривается человечек, дорвавшись до сладостной возможности ущемить ближнего.
В недавнее время эта дурь как-то особенно распространилась. В московских жральнях появилось очень много шлюховатых, которые, оттопырив пальчик, пили кофе и часами болтали по телефону, обсуждая шмотье и угарные вечерины. В метро — в часы московских пробок, когда под землю спускаются все, кому нужно куда-то доехать, — мне доводилось выслушивать разговоры о преимуществах «Азбуки вкуса» над «Глобусом Гурмэ», с обязательными выпадами в сторону жалких посетителей «Седьмых континентов». А интернет полнился понтами эффективных управленцев, демонстративно выбирающих маршрут круиза или новую машину — но куда больше времени тратящих на выражение своего фэ тем, кто не может себе позволить того и другого.
Правда, в связи с кризисом разнагличавшаяся челядь слегка привяла. Неизвестно, правда, надолго ли.
∗∗∗
...Наконец, доехали.
Во дворе было сумрачно, тихо и грязно. Трудолюбивый мигрант в оранжевой куртке сидел на корточках и смотрел в никуда: отдыхал, наверное.
Мы открыли багажник и начали выгружать коробки. Они были одинаковые, картонные, тяжелые. В принципе можно было бы заносить по две, но у Лёхи было давление, а я сидел на зверской диете. Поэтому заносили по одной.
Там, внутри, было тоже сумрачно, тихо — правда, почище. Ходили какие-то люди, в основном женщины. На нас они не то чтобы не обращали внимания, но не мешали. Было видно, что все заняты и у всех много работы. Работы, за которую не платят.