Специфика полупригорода диктует и кадровую ситуацию. Краснокамец всегда в движении, многие производства — за чертой города, в поселках, да и ездить на работу в Пермь — это нормально (а дорога, слава богу, хорошая). В основном городу требуются люди, скажем так, брутальных профессий. В районной газете читаю объявления о вакансиях. Ищут охранников, мойщиков машин, разнорабочих, машинистов башенного крана, рабочих ленточной пилорамы. Вряд ли все это пригодится «женщинам предпенсионного возраста». По данным центра занятости, больше всего запросов — на руководителей среднего звена в промышленности (начальник участка), главбухов, на пожарных, милиционеров, вышкомонтажников, машинистов экскаватора. Около полутора тысяч вакансий в распоряжении службы занятости, средняя зарплата по вакансиям 8 тысяч, — но значит ли это, что каждый из сокращенных бумажников будет трудоустроен?
«Три вакансии на каждого», — радуется заголовком «Камский бумажник». Но все не так просто. Не все предложения — внутригородские, часть относится к вахтовой работе на севере области. А у большей части сокращенных — узкий функционал. Сорокалетние, допустим, переучатся — в Центре занятости есть профессиональные курсы, но что делать тем, кому за 50-60? Но пока еще остается какая-то иллюзия выбора. Диапазон выбора неширок — между 7 и 9 тысячами, между специальностью, хоть сколько-нибудь близкой к прежней, и совсем новым ремеслом, между работой в городе и работой за городом. Но к январю-февралю — когда большая часть сокращенных последний раз пройдет через проходную — может статься, не будет и этого небольшого люфта.
Андрей Иванович Винц, заместитель директора Центра занятости, говорит: часть вакансий быстро отзывают. Например, Нытвенский фанерный завод запросил работников — а сейчас забрал обратно. Вчера есть, сегодня нет. Все сжимаются, урезают себя, начинают судорожно экономить. Часть окрестных предприятий перешла на сокращенную рабочую неделю — до бумажников ли...
— Люди получали по десять, — сейчас им предлагают восемь, семь. Зовут к себе «Пермские моторы» — жители Перми не идут, у них-то другие представления о средней зарплате, вот и наши тоже говорят: мало денег. Мало, конечно. Но ведь может и так случиться, что и этих вакансий скоро не будет, их займут пермские!
Еще десять лет назад сотрудники краснокамской службы занятости развешивали на столах муку и сахар, считали поштучно кафельную плитку и рулоны обоев: это и было пособие по безработице, в провинции торжествовало натуральное хозяйство. Тогда фонд помощи формировался из отчислений предприятий, они и выдавали налоги «бартером». Сейчас, конечно, совсем не то, финансирование — из федерального бюджета, и центр может позволить себе и скромный, но опрятный ремонт, и, например, плазменный телевизор, — те же «Пермские моторы» собираются проводить презентацию для соискателей, показывать фильм о своем предприятии. Вообще же краснокамский центр, как говорят, — сильная структура, руководят им два гуманитария — юрист и историк, психологи консультируют, только за 10 месяцев этого года трудоустроили 3 360 человек. На специалистов-то центра можно рассчитывать, но вот рассчитывать на то, что ситуация хотя бы не ухудшится — нельзя. Уже сейчас уровень регистрируемой безработицы в городе выше среднероссийского (1, 8 %), а прогнозируют три процента. Не надо, наверное, говорить, что это только открытая безработица, скрытая — на порядок выше.
V.
«Вы только фамилию не называйте — я теперь один кормилец в семье», — просит она. Не называю. Так же говорят и многие из сокращенных (формально — уволившихся «по соглашению сторон»), — у кого-то муж остался, у кого-то сын. Не то чтобы боятся репрессий, но лучше не рисковать — все зыбко и неопределенно, сегодня 800, завтра еще 500. Оставшимся обещали повышение зарплаты, под это готовы отдать 30 процентов высвобожденных средств.