На дешевой могильной плите было высечено его имя, крест - и больше ничего. Никаких дат рождения и смерти. Правда, никто и не знал даты его рождения - даже сам Римо.
Под плитой лежал безвестный бродяга, но Римо сейчас о нем не думал. Он просто стоял и смотрел на то единственное, что осталось от его прежней жизни. Имя да крест на гранитном камне - вот и все. Время от времени осенние листья подхватывало с могилы порывом ветра и перегоняло с одного места на другое. Большую часть жизни Римо прожил так же, как эти листья, в одиночестве, без всяких привязанностей.
Постояв еще немного, молодой человек скрестил ноги и сел перед собственной могилой в позе лотоса. Сухие, увядшие листья беззвучно смялись под его весом. Римо прекрасно владел своим телом и в случае необходимости действовал бесшумно.
Положив на колени свои необычайно крепкие руки с широкими запястьями, Римо расслабил кисти и закрыл глаза.
Тот, кто много лет назад обучал его, говорил, что ответы на все вопросы таятся в самом себе. Так оно и оказалось. Римо научился правильно дышать, не допускать в свой организм ту отраву, которую цивилизация называет пищей, и полностью, не поддаваясь иллюзиям, использовать все пять чувств. Овладев подобными премудростями, Римо действительно стал хозяином своего тела и сознания.
- Я знаю, как дышать, - однажды сказал Римо своему учителю.
- Благодаря мне.
- Я знаю, как убивать.
- Потому что я научил тебя.
- Я знаю о себе все.
- Кроме одного.
- Да, - ответил ученик, захваченный врасплох. Учитель всегда умел застать его врасплох. - Я не знаю, кто я.
- Ты мой ученик. Продолжатель моего рода. Ты из Синанджу. Остальное не имеет значения.
- Происхождение имеет значение.
- Но не для моих предков, которые приняли тебя в свою семью.
- Большая честь для меня, папочка. Но чтобы идти вперед, мне надо знать, кто я.
- Ты должен идти вперед уже потому, что иначе зачахнешь и умрешь. Если на своем пути ты найдешь ответы на эти чепуховые вопросы - что ж, хорошо.
- Знать, кто мои родители, - это не чепуха.
- Если родители не оставили тебя дома, значит, они сочли твое появление на свет незначительным событием. Зачем же отвечать почтением на небрежение?
- Я хочу видеть их лица.
- Так посмотри в зеркало! Любой взрослый человек, сделав это, увидит в нем знакомые тени тех, кто пришел до него.
Римо последовал совету, но не увидел в зеркале ничего, кроме разочарования на своем лице.
- Зеркало лжет, - заявил он, повернувшись к учителю.
- Значит, ты не желаешь видеть ту правду, которую оно пытается до тебя донести.
- Что ты имеешь в виду?
- В твоем лице отражаются черты твоего отца и твоей матери. Но все перемешалось так, что у тебя может быть нос одного и глаза другого. Чтобы узнать правду, нужно разделить эти элементы. Кроме того, ребенок часто берет больше от одного родителя, чем от другого.
Римо дотронулся до своего лица.
- Я никогда об этом не думал. Нельзя ли как-нибудь определить, на кого я больше похож - на отца или на мать?
Мастер Синанджу беспомощно пожал плечами.
- У корейца - да. У тебя - нет.
- Но почему?
- Одна обезьяна очень похожа на другую. Хе-хе! Одна обезьяна очень похожа на другую!
Римо нахмурился, но, после того как мастер Синанджу вдоволь посмеялся над собственной шуткой, продолжил разговор:
- И все же я хочу найти своих родителей!
- Тогда посмотри в зеркало памяти - загляни в свою собственное сознание. Ибо ни один ребенок не появился на свет, не увидев лица хотя бы одного из родителей. И пусть это самое первое воспоминание глубоко запрятано, оно сохраняется навсегда.
- Я совсем не помню своих родителей.
- А сознание твое помнит. Надо только разбудить свою память.
Римо удалился. Пять дней он медитировал, употребляя только холодный рис и очищенную воду. Но перед его мысленным взором не возникли лица родителей.
Когда он пожаловался мастеру Синанджу, тот только коротко ответил:
- Значит, ты не готов.
- Когда же я буду готов?
- Когда твоя память сможет распускаться, подобно лепесткам хризантемы.
Римо задвинул вопрос о судьбе своих родителей в дальний угол сознания и многие годы держал его там. Он убеждал себя, что его не бросили, что родители, возможно, попали в автомобильную катастрофу, а может, была еще какая-то веская причина, чтобы оставить его в плетеной корзинке на крыльце приюта. Думать иначе было бы слишком мучительно.
Теперь, через много лет, Римо почувствовал, что наконец готов.
Потому-то он и сидел, закрыв глаза, перед собственной могилой. Если понадобится, он будет медитировать всю ночь - пока не найдет ответ.
Вокруг шуршали листья, а восходящая луна бросала отсвет на ветви буков, похожих на мертвые нервные окончания. Где-то заухал филин.
Римо полностью ушел в себя. Образы приходили и уходили. Первое лицо, которое ему вспомнилось, принадлежало сестре Мэри Маргарет - спокойное лицо, обрамленное головным убором монахини. Эта женщина уделяла ему внимание больше других монахинь, можно сказать, она его и вырастила. Скорая на расправу, монахиня тем не менее была очень сердобольна.
В день, когда Римо, покидая приют, отправлялся в большой мир, в глазах сестры Мэри Маргарет светилась гордость. Впрочем, только в этом и проявилось ее участие.
- Бог да пребудет с тобой, Римо Уильямс, - произнесла сестра, решительно пожав ему руку. Тем самым она, казалось, хотела сказать: "Мы сделали для тебя все, что могли. Если пожелаешь, возвращайся, но теперь это не твой дом".
Подобная холодность тогда причиняла Римо острую боль. Но потом ему стало ясно: теперь он должен отвечать за себя сам.
В памяти всплыли и другие лица. Римо увидел инструктора полицейской академии, сержанта морской пехоты, Кэти Гилхули, на которой он собирался жениться в самом конце своей прежней жизни. Увидел судью, вынесшего ему приговор, своего адвоката. Все они были куплены - хотя тогда Римо об этом не догадывался. В памяти вдруг всплыли черты Харолда В. Смита - человека, который организовал ту инсценировку. Римо тут же прогнал видение прочь так же, как поспешил избавиться от образа мастера Синанджу. Сейчас он ему не поможет.