— Знаешь? Я совсем не удивлена, — отвечаю я вместо приветствия.
Он ставит сумку и свой портплед на пол и вальяжно садится рядом.
— А я ночью так и не уснул, — говорит он, наклоняя голову в мою сторону.
— Печально, — отвечаю я, не поднимая глаз. — В самолёте поспишь. Лететь целых три часа.
— Не могу в самолётах спать, — грустно вздыхает. — Даже в бизнес-классе.
Я молчу.
— Что читаешь?
Закрываю чехол электронной книги, кладу её в сумку и поворачиваюсь к нему.
— Раз уж нам предстоит совместная деловая поездка, то давайте, Даниил Сергеевич, поговорим о деле, — серьёзно говорю я.
— Не хочу о деле, — с улыбкой говорит Даниил. — Хочу о твоей родинке. Интересно, а Кирилл её уже видел?
— Ты чего добиваешься? — сердито спрашиваю я.
Он играет желваками и внимательно смотрит мне в глаза.
— Тебя. Разве это не очевидно?
— Вот именно, что очевидно. Хорошо ещё, что ты на работе держишь себя в руках, — возмущённо говорю я. — А что меня ждёт в командировке, я даже не представляю.
— А ты представь. Тебе понравится, — ухмыляется он.
Я подскакиваю с места и хочу уйти, но Даниил крепко удерживает меня за руку и садит обратно.
— Почему ты злишься? — тихо говорит он, наклоняясь к моему лицу. — Ведь ты сама этого хочешь. Признай. Иначе бы не посылала мне свои пикантные фото, — улыбается он.
«Да, заигралась я. Вот же дура!», — ругаю я себя, краснея. Увидев моё смущение, он удовлетворённо улыбается. Я признаю, что меня очень сильно к нему тянет. «Не был он боссом, не был бы Нейманом, всё бы было по-другому», — с сожалением заключаю я. «Просто своему «спасителю», наверное, бы уже отдалась», — усмехаюсь я. Объявили посадку, и я вздыхаю с облегчением, что этот разговор можно завершить. Садимся в самолёт, у нас места рядом. Даниил пропускает меня к иллюминатору и помогает положить сумку и портплед на полку. Садится рядом. Через время я понимаю, что третьего пассажира с нами рядом не будет. И этому я тоже не удивлена. Взлетаем. Я включаю наушники от плеера с музыкой и, откинувшись на спинку кресла, закрываю глаза. Чувствую, что он на меня всё время смотрит. Через пятнадцать минут мне становится жарко, а щёки горят от его взгляда.
— Может, уже поговорим? — обращается он ко мне.
Я вытаскиваю наушники и смотрю на него с улыбкой.
— А ты любитель поговорить.
Разносят напитки.
— Возьми мне воду без газа, — прошу я.
— Я накануне разузнал о тех, с кем предстоит вести переговоры и представлять проект, — неожиданно говорит он.
— Ты волнуешься?
— Нет, — пожимаю плечами.
— Конечно, многое зависит от того, кто именно будет на встрече с нами, но я уверен, что всё пройдёт хорошо. Контракт будет наш, — улыбается Даниил. — Сразу, конечно, они не подпишут. Возьмут тайм-аут на раздумье.
— Встреча завтра?
— В 11.00.
Мы стали говорить о работе, о модернизации производства, о новых проектах. Разговариваем половину полёта. А потом он неожиданно спрашивает:
— Почему ты не хочешь лететь к отцу?
— Давай не будем. Я вообще не хочу говорить на эту тему, — тяжело вздыхаю я.
— Тебе даже неинтересно какой он человек?
— Нет.
— Жестоко.
— Жестоко было поступить так с нами, — сердито говорю я.
— Но ваша мать его не простила и отрезала все пути, — возразил Даниил. — Она даже скрыла от него, что родилась ты.
— Да, потому что она была очень сильно обижена и ранена предательством! Если бы он был настойчивее и терпеливее, то со временем она бы простила его, потому что любила! — со злостью смотрю на него. — Но он предпочёл создать другую семью, а потом вообще уехать!
— Предательство…, — задумчиво произносит Даниил.
— Да предательство! А ты не так называешь измену и то, что он сделал? — испытывающим взглядом смотрю на него.
— Ты права. Но это в прошлом, Полина. Нужно жить настоящим, — твёрдо возражает Даниил. — Твой отец очень хороший человек и он все эти годы мучился тем, что сделал. Он искал Ольгу, но его ввели в заблуждение.
— Именно это меня больше всего и злит, — со злостью выпаливаю я.
— Я не буду оправдывать свою мать, я осуждаю её поступок, — грустно говорит он и опускает глаза. — Но на неё уже нет смысла злиться…
— Вот как?! Может мне ещё прощения у неё попросить? Его взгляд становится настолько мрачным, что мне не по себе.
— Потому что её больше нет, — тихо говорит Даниил, сжимает челюсти от боли и закрывает глаза.