Даня снова сжимает мою ладонь сильнее, и я подхожу ближе. Вглядываясь в его лицо, я узнаю мужчину со старой фотографии: его подбородок с ямочкой, его скулы, каштановые волосы, уже тронутые сединой, которое только сильно похудело и было бледным из-за его состояния.
— Привет, пап, — тихо говорю я.
Я очень аккуратно провожу пальцами по его щеке, с лёгкой щетиной. Тихие слёзы проступают на мои глаза и горло сжимается от волнения. Провожу пальцами по его руке, беру его кисть в свою и слегка сжимаю его пальцы. Они тёплые очень. «Странно. Я думала, они будут прохладнее», — мысли в моей голове путаются. Ведь в таком состоянии всё замедляется, давление и температура падают, потому что организм сохраняет ресурсы для поддержания жизни. Я вспоминаю фото, где они с мамой были молодыми и счастливыми и сердце сдавливает от тоски. Предательская слезинка с моих глаз капает не его руку. Я наклоняюсь и прижимаюсь к его руке мокрой щекой, а потом целую. На миг мне кажется, что папа слегка пошевелил пальцами. Внезапно на мониторах что-то запикало и в палату тут же входят врачи и персонал в голубых костюмах.
Даня протягивает мне салфетку и обнимает за плечи.
— Пойдёмте, пусть делают свою работу, — тихо говорит он и выводит нас мамой из палаты.
Спустя три месяца.
Я иду по коротко стриженному газону сада загородного дома. Тихо ступаю по мягкому зелёному ковру ногами в белых босоножках на тонкой подошве и тёплый ветерок раздувает лёгкую ткань моего белого сарафана, так приятно и нежно обхватывая обнаженные ноги. В августе только рано утром и можно ощутить прохладу, потому что уже к десяти утра будет невероятный зной. Приближаясь к беседке, я вижу мамину голову, склонившуюся над книгой. «Странно, я думала, что она с папой», — думаю я. На лужайке между бассейном и беседкой резвятся мои племянники. Подхожу ближе и слышу, что мама читает вслух. Зайдя в беседку, вижуа, что она сидит на деревянной скамейке с подушками, а папа лежит рядом, положив голову на её бёдра и сложив руки на груди. Мама, заметив меня, отрывает взгляд от книги.
— Полина пришла, — улыбается она, а папа медленно встаёт и садится на скамейке.
— Я пришла позвать вас на завтрак, — улыбаюсь я.
— Доброе утро, дочь, — ласково говорит папа.
Я подхожу к нему и целую в щёку, а потом маму.
— Доброе утро, пап. Тебе уже лучше? — спрашиваю я, потому что вчера у него сильно болела голова.
— Да, — он берёт трость и, оперевшись на неё, встаёт.
Когда папа вышел из комы, ему предстоял длинный путь реабилитации, поэтому мама уволилась с работы и осталась с ним в Германии. Но отец быстро шёл на поправку, что сильно удивляло врачей. У него даже память не пострадала. Только по началу он путался во времени и думал, что сейчас 1994-й год, но это прошло меньше уже через месяц. А уже через два месяца, когда ему стало намного лучше, он твёрдо решил вернуться в Россию в родной город. Даня подыскал им этот красивый загородный дом, где родители проводят счастливые дни вместе. Я с Даней и Оля с Денисом и близнецами приезжаем к ним каждую неделю. У нас здесь свои комнаты, поэтому мы часто приезжаем в пятницу и остаёмся на выходные.
Я беру за руки близнецов, и мы все вместе неторопливо направляемся к дому, где на террасе уже накрыт стол с завтраком. Помогаю мальчикам помыть руки и усаживаемся за стол рядом с родителями. Елена Николаевна домработница, которая помогала маме по хозяйству, чтобы она больше времени уделяла отцу, наготовила сырников и блинчиков. Аромат кофе приятно бодрил, а ванильный аромат сырников будоражил аппетит.
Когда мы уже все расселись за столом, и я разливаю всем чай, приходит Даня, искупавшийся и переодетый после утренней пробежки, которую я решила сегодня пропустить. От него веет тонким ароматом свежести, который щекочет моё воображение, возбуждая.
— Доброе утро! — обращается он к всем, сияя жизнерадостной улыбкой.