Дональд Кингсбери
Кризис непогрешимости
1
Тысячелетний период междуцарствия между Первой и Второй галактическими империями часто называют интеллектуальным средневековьем, хотя на самом деле это было время новых и часто неожиданных научных достижений…
Миниатюрный, размером с горошину, атомный источник энергии, впервые сконструированный где-то на периферии Перламутрового пояса… В последующие три столетия список изобретений…
…Воинственные диктаторы блистательного Лакгана, с триумфом взойдя на галактическую авансцену в четвертом столетии, всколыхнули… вновь объединив свыше трех миллионов звездных систем. Мало кто знает, что невероятные масштабы завоеваний эпохи Ложной Реставрации стали возможны в результате достижений мастеров-отшельников со скопления Тысячи Солнц в провале Хельмара, которые в течение столетий прилежно совершенствовали технику стимуляции мозговых центров. Их совершенно новая разработка - настраиваемая модель психозонда, которая позволяла установить широкополосную связь между человеческим мозгом и внешним преобразователем - сильнейшим образом пошатнула Великий План галактического возрождения, вызвав массовые отклонения поведения людей от стандартных психологических параметров.
В первые столетия применения управляемого психозонда его главные потенциальные возможности оставались нераскрытыми - он использовался главным образом для воздействия на эмоции противника. Как хорошо известно, блестящий правитель и Первый Гражданин Лакгана Клоун Упрямый наводнил в свое время галактику странствующими музыкантами, владевшими техникой контроля над человеческим поведением с помощью специального цветомузыкального инструмента. И лишь со временем новый психозонд стал средством связи с миниатюрным квантовым устройством, ныне известным как персональная память. Сегодня непосредственный контакт с памом стал привычным, и современному человеку уже трудно понять, как обычный мозг, не обладавший расширенными способностями…
Большую часть следующих двух столетий теневая школа ученых занималась расширением пределов применения психозонда и включению соответствующих поправок в математическое обоснование обновленного Плана.
Из материалов по Междуцарствию в Бюро Исторических Наук
Большая часть сознания была утрачена. И теперь, напрягая те жалкие его остатки, которые мог поддержать органический мозг внутри черепной коробки, Эрон Оуза пытался вспомнить. Вспомнить что-то важное, что вертелось на кончике языка, но все время ускользало, выводя его из себя. Напряженно застыв в аэрокресле, он устремил взгляд в стену с потеками мочи, не замечая нищей обстановки номера низкопробного отеля.
Главным ощущением была горечь поражения. Но что же произошло?
В отчаянной попытке собрать разрозненные куски головоломки, Эрон лихорадочно перебирал файлы главного имперского архива Светлого Разума. Даже это давалось с трудом - неловкие пальцы никак не хотели справляться с бегущими голограммами панели управления. Ошибки приводили его в бешенство. Пустоты приходилось заполнять по смыслу, методом проб и ошибок. Он даже не мог вспомнить, что пытается найти. Почему это важно? Может быть, дело в какой-то его статье или открытии?
Эрон Оуза мог бы запросить помощь казенного пама, вшитого в высокий голубой воротник, - ведь психозонд, подключавший мозг к этому вспомогательному компьютеру через преобразователь на затылке, находился под его собственным контролем и не мог стать средством зомбирования. Но все равно это был чужой пам - стандартный прибор, предоставляемый осужденному, чей личный пам был признан виновным и уничтожен. Кто мог знать, что сидело в этом стандартном «мозгу» - сфабрикованные данные, навязанные модели поведения, схемы слежения? Его мотивации не имели ничего общего с мотивациями Эрона. Уж лучше попытаться обойтись ограниченными возможностями своего мозга.
Эрон проклинал себя за то, что прежде ленился обременять свою биологическую память важной информацией. И теперь серое содержимое его черепа хранило, похоже, лишь самые туманные контуры стратегических проблем, зато сколько угодно мелких деталей. Эрон продирался сквозь архивы, вызывая по какому-то наитию все новые и новые голограммы, но как он ни старался, в его мозгу не возникало ничего, кроме разрозненных обрывков случайных воспоминаний.
Томная фуга брачных игр - тогда ему было не до психоистории. Женщина с глазами, похожими на маслины, которая смеялась и дразнила его. Ее чувственный рот с удивительным изгибом губ, и нежные пальцы - от их прикосновения хотелось забыть о математике. Белые простыни с узором из золотых цветов, на которых она лежала. Кто была эта женщина?
Путешествие на плоту вниз по реке на планете, где он родился. Скалы по берегам и пламенеющая листва огненных деревьев. Что это была за планета?
Мальчик, бродящий по залам знаменитой каменной библиотеки в Севайне, которая пережила Междуцарствие, а до этого была казармой офицеров Империи. Как его занесло туда?
Церемония посвящения в сан психоисторика седьмого ранга - образ, навеянный архивными материалами о перестройке Светлого Разума после Опустошения. Огромный сводчатый зал, вздымающийся на высоту пяти этажей над головами выпускников, облаченных в мантии. Прилив ошеломляющего восторга, смешанного со страхом. Чувство приобщения к бесконечности. Стремящиеся ввысь опоры из камня, стекла и металла, тонкие переливы цвета, небесные звуки, проникающие прямо в душу. Архитекторы планеты вложили весь свой талант в создание великолепных интерьеров - ибо ни одно здание на застроенном до последнего дюйма Светлом Разуме нельзя увидеть со стороны.
Было это на самом деле или только в его мечтах? Стал ли он в конце концов психоисториком?
Эти образы только раздражали Эрона. Они были слишком смутны, почти нереальны. И лишь когда поиск по файлам позволял вдруг уловить краешек ускользающей цели, его охватывало радостное возбуждение, быстро сменявшееся разочарованием. Иногда успех был совсем близок. Один раз, когда он просматривал список теорем Хандлера, перед глазами неожиданно возник взгляд Хейниса, яростный и саркастически насмешливый. Хейнис! Эрон сразу вспомнил это лицо. Тот самый Хейнис, который воспринял промах своего юного ученика как личный выпад и так жестоко наказал его за одну только мысль о публикации собственных идей без одобрения начальства.
В мозгу вспыхнула догадка. Ведь это психоисторикам не положено публиковать свои труды! Значит, церемония посвящения - все-таки не иллюзия. Эрон усмехнулся - он прекрасно знал, откуда взялся этот запрет. Братство ученых являлось тайной организацией. Если бы каждый был способен рассчитать ход будущих событий, история стала бы непредсказуемой, а психократы лишились власти предсказывать и контролировать! Поэтому обнародование методов исторических расчетов считалось смертным грехом. Именно так - смертным грехом. Человек, нарушивший это табу, рисковал всем - вплоть до потери собственного пама.
Полдень уже миновал. Непрерывная череда архивных файлов продолжала возбуждать в биопамяти неосязаемые видения и яркие эпизоды из прошлой жизни, хотя по-прежнему мало что имело отношение к делу. Продвигаться приходилось наощупь, но Эрон был уверен: стоит ему только увидеть это - и сомнений не будет. И терпеливо продвигался вперед шаг за шагом, хотя от усталости уже начал клевать носом. И вдруг его словно что-то толкнуло изнутри. Он выпрямился так резко, что аэрокресло подпрыгнуло в воздухе.
Дрожащими руками Эрон повторил вызов последней страницы. Перед ним снова возникла топографическая картинка - взаимосвязанная структура ярко-красных символов и движущихся многоцветных схем на стабильном фоне основного состояния. Сперва он был озадачен. Постепенно пришло понимание, что это уравнения из малознакомой области стандартной математики, но записанные в обозначениях, обычно используемых физиками. Сами уравнения трудно было понять без помощи пама, но основной смысл он уяснил - это некая попытка сформулировать условия равновесия сил. Уж в этом-то психоисторики разбирались получше физиков. А сам Эрон прежде знал о равновесии больше, чем кто-либо другой в его области.