У обочины стоит полиция, окна автомобиля разбиты, на тротуаре лежит тот, кому не повезло. Еще немного, два светофора осталось… Ура!!! Да здравствуют цивилизация, природа, здравый смысл. Дорога становится гладкой, по обоим сторонам ее глаз проезжающего ласкают виллы, окруженные пальмовыми садами и цветущими беседками, еще полторы мили – и я въеду в родной квартирный комплекс.
Даже воздух здесь прохладен. Голубой бассейн приветливо рябит, пуская зайчики на цементном заборе с колючей проволокой, отгораживающем жильцов от непрошенных посетителей из внешнего мира.
– Наконец-то – супруга, по своему обыкновению, недовольна. – И где тебя столько времени носило? Все купил?
– Купил, купил. Дорого, конечно…
– Ты с ума сошел? Нет, вы только на него посмотрите! Тебе делать нечего, только кормить этих дармоедов? Ну-ка показывай, чего ты там притащил!
– Да не кипятись ты. Все-таки друзья. И потом, неудобно – все нас зовут к себе, угощают… Мясо, выпивка, закуски, знаешь, ведь все один к одному складывается.
– Ну конечно, – жена, поджав губы, изучала чек. – Курицу твои дружки жрать не будут, куда там, ты баранину взял. А она почти в три раза дороже. И еще, зачем ты снова купил целый блок сигарет?
– Да они же там дешевле, – мне до смерти надоело оправдываться. – И вообще, отстань ты от меня, мой день рождения, что хочу – то и покупаю.
– Ты – идиот! Тебя ждет плохой конец, вот что я тебе скажу. Ты умрешь под забором от цирроза печени, или от рака легких, а скорее всего и от того, и от другого. Ты разоряешь семью, транжиришь деньги направо и налево. Ну как же, я так и знала, ты и водочкой не забыл запастись. Двадцать долларов пиши-пропало!
– Послушай, хватит скандалить. Двадцать долларов стоит громадная бутылка, если я куплю обычную в супермаркете, она обойдется в пятнадцать.
– Вот только этого не надо! Ты мне лапшу на уши не вешай, я сама видела, такая же бутылка «Смирновской», стоит не двадцать, а двенадцать баксов.
– Да ее же пить нельзя, это отрава, неудобно даже будет на стол поставить.
– Стеснительный какой нашелся! Я тебе сейчас посчитаю, сейчас.. Водка, сигареты, еще если бы ты купил курицу… Мог бы при желании сэкономить, твои дружки по пьяни ничего бы даже не заметили. Сто долларов… Несколько таких вечеринок, и подарил бы мне колье из изумрудов, такое же, как у Жанны. Чем она лучше меня?
Я ненавидел свою жизнь. Я ненавидел эту женщину, высчитывающую копейки. – Да пошла бы ты работать, дорогая, – думал я со злостью. – Ты же спишь до полудня, до пяти вечера трепешься по телефону со своей мамой, проживающей в Москве, и после этого позволяешь себе упрекать меня в…
– Что ты купил? Я тебя спрашиваю!
– Ну, что еще? – Мне хотелось уехать, куда-нибудь далеко, в деревню, в горы, на океанский берег, только бы не слышать этого крика.
– Я же тебе тысячу раз объясняла, когда будешь выбирать ветчину, покупай ту, у которой шкурка коричневая. А ты что взял? Эту гадость есть невозможно.
– Ой, – я и вправду допустил промах. – Перепутал я. Послушай, ну и поехала бы в магазин со мной, – я почувствовал, что еще один ее вопль, и я уже не в силах буду контролировать себя. – Разве я могу все упомнить? Я и так работаю с утра до ночи, имей совесть.
– Я еще на прошлой неделе тебе объяснила, что в магазины с тобой ездить не буду. К тому же, я сегодня должна была позвонить маме. Так что нечего меня обвинять неизвестно в чем. А ветчину эту сам жри и скармливай своим дружкам. – Супруга, раскрасневшись, поднялась из-за стола. – И пока все не сожрешь, я не успокоюсь. Не будешь покупать себе обеды на работе, целый месяц заставлю тебя жевать эту гадость, кусок за куском, кусок за куском…
И почудилось мне греховное видение, Господи. Будто подвожу я эту женщину к голубому бассейну, и прижимаю голову ее, изрыгающую проклятия, ко дну, ко дну, так что только пузырьки поднимаются к поверхности, и так становится тихо, и так хорошо. Воздух теплый, бассейн освещен фонарями, пальмы безмятежно шуршат листьями, белки бегают.
Брр… Зря я так. Ведь сказано в заповедях: «Не убий!» Характер у нее испортился, это верно. А какая она была симпатичная в молодости. Разбалованная немного, но ей тоже несладко пришлось со всеми нашими переездами. Конечно, ей теперь хочется благополучия. Особенно, в свете нынешней экономической ситуации…
Мясо уже пропиталось маринадом. День моего рождения выдался солнечным, пыльным и жарким. Ехать до парка было довольно далеко. Вначале предстояло пилить миль тридцать по шоссе, потом – свернуть на боковую дорогу и крутиться минут пятнадцать по горному серпантину. Особенно раздражали меня велосипедисты, не обращавшие никакого внимания на ползущие за ними автомобили. Обогнать их не было почти никакой возможности, вернее – была, но связанная с риском получить лобовое столкновение с выскочившей из-за поворота машиной.
Наконец, показалась будочка паркового смотрителя и шлагбаум. Заплатив пять баксов, мы, наконец, были допущены в лесной рай.
Среди наших знакомых, проживающих в солнечной долине, сложилась традиция проводить пикники в одном и том же месте, около ручья, полноводного весной, но почти полностью пересыхавшего летом. У берега, поросшего кустарником, стояло несколько столов с жаровнями, своеобразная кормушка для оголодавших обитателей соседних городков, которые стекались к ней как олени, пришедшие на водопой, как муравьи, образующие черную струйку эктоплазмы, обвивающую случайно упавший на землю кусочек сахара.