Я, видимо, не мог вникнуть в какие-то глубинные ценности американского общества. Кофе этот вызывал у меня болезненный спазм во рту, а иногда и рвотную реакцию. С другой стороны, выкинуть целую банку коричневого порошка, за которую я заплатил десять долларов девяносто девять и девять десятых центов, рука как-то не поднималась.
Поборов дурноту, я тупо смотрел на счета, только что извлеченные из почтового ящика. Долг мой возрастал с первой космической скоростью, он обрастал процентами, которые начислялись на проценты, если так пойдет и дальше, то через несколько месяцев мне придет полный и окончательный. Если, конечно, общий кризис капитализма не наступит раньше, в чем я сомневался, несмотря на многолетнее изучение общественно-политических дисциплин. Так что, приходилось признать, что денег остался последний мешок, а жизнь дала трещину, все углубляющуюся и разрастающуюся, примерно как на льдине у полярников.
И тут я вспомнил про новоиспеченного предпринимателя Макса, и поднял телефонную трубку… Лучше бы я этого не делал. Никогда, и ни при каких обстоятельствах.
– Ну надо же, – Максим, казалось, был рад моему звонку. – Это прямо телепатия какая-то, я как раз вчера про тебя вспоминал. А что, случилось что-нибудь? Я несколько раз звонил, а супруга сказала, что ты с ней больше не живешь.
– Понимаешь, я попал в переплет, – посвящать Макса в семейные разборки у меня как-то не было особого желания. – Короче, мне деньги нужны. Если у тебя есть какая-нибудь работа… – «Чего это я унижаюсь? « – подумал я, но было поздно.
– Нет, ну это точно телепатия! – голос Макса стал сладок, как патока. – А как ты думаешь, зачем я тебе звонил? Тут дельце намечается, ты себе даже не представляешь… Уникальный проект предлагают. Это – старые, Российские связи… Знаешь, раз в жизни такое бывает: или пан, или пропал, я ночами не сплю, все думаю, сомневаюсь. Угробят запросто, никому ничего не докажешь. Можешь мне помочь? Естественно, не бесплатно. Да что там, ты можешь столько на этом деле заработать, сколько тебе и не снилось. На два года жизни, или на три, если экономить. На год тебе точно хватит. Даже если в ресторанах будешь с девочками кутить. Ну что, согласен?
– Да, конечно, с удовольствием, если смогу. – Я почувствовал, что сердце мое застучало в груди, как изношенный автомобильный мотор, чихающий и выпускающий облачка едкого дыма в предвкушении свежей смазки,
– Это, – Максим замешкался. – Сделка весьма деликатная. Ты про самолеты почитал? Ну, там, по технике.
– Немного почитал, – соврал я.
– Отлично! Только все строго между нами, если ты в это дело ввязываешься – никому! Ни одного слова. Это в твоих же интересах, понял? Короче, завтра же идешь в самый лучший университет, в библиотеку, и оттуда целый день не вылезаешь. Вызубри все про самолеты, космические челноки, спутники. От, и до, понял?
– Так про самолеты, или про спутники? – Тоскливо стало мне где-то в области чуть левее и выше желудка.
– И как следует про плитку кафельную все изучи.
– Плитку? Какую еще плитку, – удивился я.
– Ну эту, теплоизоляцию на космических челноках. Она у них обгорает, из-за торможения в атмосфере.
– Слушай, Максим, если вся эта история имеет хоть какое-нибудь отношение к ракетам, оружию и прочей дряни, я…
– Клянусь, исключительно мирные транспортные препараты.
– Что? Лекарства?
– Хмм… А ты не так прост, как я думал. Значит так, – Макс заговорил шепотом, – на следующей неделе встречаемся с одним удивительным человеком, он занимается бизнесом по всему миру, живет в Москве и очень… Очень, – многозначительно повторил Макс, сделал короткую паузу, и все-таки выдавил из себя шепотом окончание фразы, – очень разбогател. Я тебя представлю как своего технического директора, ну, ты понимаешь, для солидности. Значит так, это не телефонный разговор. Мы продаем летающие аппараты, в России их лет десять назад разработали. Ты уж обоснуй, не ударь лицом в грязь… В четверг, в семь вечера. Ничего не говори, пока со мной не посоветуешься, лучше всего помалкивай с умным видом. И еще: оденься поприличнее, у тебя костюм с галстуком есть?
– Обижаешь…
– Ну ладно, записывай адрес…
На встречу я приехал заранее, долго кружил по незнакомым улицам, оказался в тупике на лесном склоне, и, разворачиваясь, наконец увидел дом, который был мне нужен.
Улица не освещалась фонарями, к тому же в доме было совершенно темно. Галстук сдавливал горло, было влажно, и, несмотря на холод, воротничок моей рубашки пропотел насквозь. Вся эта история начинала мне не нравиться, я наощупь поднялся по каменным ступенькам, и, поискав звонок, в недоумении подергал за шелковый шнурок, висящий около двери. Где-то в глубине дома мелодично ударил гонг, и в то же мгновение небеса разверзлись сильным, до омерзения холодным ливнем. Как будто потянул я за невидимую небесную нить, подобную той, вполне зримой, металлической цепочке, которая когда-то встречалась в допотопных канализационных бачках. К такому проявлению сил природы я не был готов, и, чертыхаясь, начал торопливо спускаться к машине, подвернул ногу, свалился, и больно ударил коленку, проехавшись по мокрой кирпичной лестнице.
Видит Бог, он меня предупреждал. Вместо того, чтобы немедленно уехать из этого заклятого места, я достал из багажника аптечку, налепил на колено пластырь, сел в машину и твердо решил дождаться хозяев. Ничего себе, я ехал на эту явку почти что час и пятнадцать минут, и что же? Все это для того, чтобы постучаться в закрытую дверь?
На улице было тихо, только капли дождя стучали по ветровому стеклу. Я приоткрыл окно, и закурил, засунув в магнитофон кассету Гребенщикова. «Моя смерть ездит в черной машине, с голубым огоньком» – ласково ворковали динамики… Высшая сила снова предупреждала меня, но я был слеп и глух к знамениям судьбы.
И показались вдалеке фары. И погасли, это меня смутило, потом – насторожило. Я даже погасил сигарету, и замер, стараясь не шевелиться. Кадиллак черного цвета остановился метрах в тридцати от дома, в салоне его едва заметно светилась слабенькая лампочка фиолетово-голубого цвета. Вышли из машины два человека в плащах, в темноте их лиц я не смог разглядеть. Так я и думал, они поднялись по той самой крутой кирпичной лестнице, с которой я полчаса назад свалился. Заглянули в окна. Засунули руки в карманы. И ушли, отъехав от дома в полной темноте, даже не включая фар.
Ох, совсем и решительно переставала мне нравиться эта история. Я уже ни с кем не хотел встречаться. Рука тянулась к зажиганию, провидение еще делало робкие попытки достучаться до моего сознания, но человеческие существа упрямы и глупы. Так я и остался сидеть в машине.
Терпение мое было вознаграждено. Минут через десять подкатила к дому вереница автомобилей. Впереди ехал новенький «Ягуар», за ним два «Мерседеса», а завершал процессию скромный джип, принадлежавший Максиму. Увидев Макса, я облегченно вздохнул.
– Знакомьтесь, – Максим суетился, он переходил то на русский, то на английский. – Технический директор нашей компании, доктор наук, профессор, специалист по летательным аппаратам, – он подмигивал мне, словно пытаясь заручиться моим молчаливым согласием с этой, только что придуманной должностью.
– Здравствовайть, – из мерседеса вылез пожилой китаец, как две капли воды похожий на покойного председателя Мао. – Здравствуйте, товарищи – неожиданно чисто сказал он по-русски. – Спасибо. Хорошо. Кобелек. Маленький жиолтенький обезьянка!
– Здравствуйте, – растерялся я. – Очень приятно.