Я с трудом доехал домой, сел на кровать, и тупо уставился в пол. На улице светило солнце, там ездили машины, ходили студенты в шортах, цвели деревья. Через пару месяцев у меня закончатся все возможные и невозможные кредиты, и придется объявлять себя банкротом. Если доживу, не сопьюсь, не потеряю работу и не заболею. Тогда будет совсем хана.
Зачем я живу? Зачем цепляюсь за мучительное каждодневное существование, с трудом просыпаюсь по утрам, бреюсь затупившимся лезвием, разбираю конверты с бесконечными счетами, которых за неделю накапливается столько, что они не помещаются в маленькую плетеную корзинку, типа тех, с которыми когда-то ходили за грибами? Плоды жизни, эти отвратительные бумажки с фиолетовыми цифрами, накручивающие цифры будто сломавшийся счетчик такси. Минута, еще минута, и крутятся центы, отсчитывая доллары. Одна ночь, бессонная, прерываемая кошмарами, обходится в пятнадцать монет. День, проведенный на работе – еще в пятнадцать. За сутки набегает еще тридцать долларов за проценты, растраченные на проживание по кредиткам. Вечером мне хочется есть. Ботинок мой начал рваться по шву, машина, как назло, то и дело пугает меня не обещающим ничего хорошего скрежетом. Два раза в неделю я вынужден заправлять ее бензином. Финансы мои напоминают сорванный бачок унитаза, в который впадает ржавая струйка воды, тем временем, как сквозь разорванную резиновую помпу несется бурный поток, исчезающий в канализации. Неужели жизнь моя закончена, отныне и навсегда?
Ну что же, завтра все-таки на работу. Так больше жить нельзя… Я стал бояться темноты и одиночества, нервы мои расстроены. Может быть плюнуть на все и вернуться в Россию? Уехать куда-нибудь в глухомань, поселиться в избушке… И приснились мне прохлада, звенящий осенний воздух с сиреневыми паутинками, лесная опушка, прелые осенние листья, торчащие из-под них чернушки…
Задребезжал телефон. Как-то гадко, нехорошо он звонил.
Звонки бывают разными. Мягкими, словно чуть-чуть сонными. Резкими, будто ругань начальства. Режущими слух, как нелепая история, рассказанная предающей тебя женщиной. Беззвучными, как те звонки, совершаемые уставшими служащими различных банков, задача которых – протараторить в течение тридцати секунд рекламу очередных жульнических услуг, и повесить трубку.
Этот звонок был неприятным. Я не знал, как описать это ощущение, но от пластиковой трубки распространялись липкие, фиолетового отсвета миазмы.
– Алло? – Я испуганно поднял трубку.
– Саша? – Заговорили со мной по-русски, это уже само по себе не предвещало ничего хорошего. Голос звонившего, судя по всему, довольно молодой, был мне незнаком.
– Да. – В горле у меня пересохло.
– Значит так. Мы с тобой, сука, долго разбираться не будем.
– Что? – От неожиданности я потерял дар речи.
– Что слышал. У тебя два выхода: или возвращаешь нам тридцать тысяч, или мы тебя убьем.
– Убьем? Какие тридцать тысяч? Чего? Кому? – прохрипел я.
– С тебя тридцать штук, так что гони долг, иначе тебе будет плохо.
– Да вы что, с ума сошли? Какой долг? Я ни у кого ничего…
– Меня не колышет. С тебя налог причитается.
– Какой налог?
– Отстегивать надо! Как хочешь, мы шутить не будем. Деньги – через неделю.
– Алло? Алло? – Руки мои похолодели, а легкие сдавило спазмом. Судя по ужасу, охватившему мое тело, казавшаяся столь заманчивой всего несколько минут назад мысль о смерти, отнюдь не устраивала мою слабую плоть. Напротив, побеление кожи сменилось резким ее покраснением, перешедшим в противную нервную дрожь.
– О Боже, да что же это за бред такой, – сна как не бывало. Я вскочил с постели, метаясь по комнате, потом вспомнил, что если набрать специальный номер, то телефонная компания сообщит о том, кто мне звонил…
Куда же он делся, этот желтый, неподъемный телефонный справочник. Черт, где же эта страница? Все что угодно и на все случаи жизни. Первая помощь при укусе ядовитой змеи. Что делать, если вас изнасиловали. Куда обращаться при отравлении наркотиками. Все то же самое на китайском. На испанском. Ах, ну да, вот же оно: да здравствует цивилизация, телефонные компании. Так, звездочка, шесть, девять, три…
– Алло! Алло! Спасите наши души…
– Добро пожаловать в телефонную компанию. – Жизнерадостный и размеренный голос автоответчика не то успокоил, не то вывел меня из себя. – Сотрудники нашей компании всеми силами стремятся помочь вам в разрешении ваших проблем. Только в прошлом году намного возрос объем запросов по установке новых средств связи, улучшилось обслуживание абонентов…
– Ну скорей же ты, – зубы у меня стучали.
– Пожалуйста, прослушайте следующее сообщение и сделайте ваш выбор. Если ваша телефонная линия не работает, нажмите кнопку «один». Если на ваш номер поступают звонки, предназначенные посторонним людям, нажмите «два»… Если вы хотите сообщить о злоупотреблениях, несанкционированных счетах, либо звонках, совершенных с вашего номера, нажмите «три». Если на ваш телефонный адрес поступают звонки угрожающего содержания, нажмите «четыре»…
– Ну, наконец-то, – я нажал на кнопку.
– Пожалуйста, ждите. – Голос сменился на женский, и в трубке заиграла радостная, совершенно неуместная в подобной ситуации, музыка. Мелодия была знакомой, я слышал ее в детстве и в юности. Этими радостными, жизнеутверждающими и одновременно тревожными аккордами, начиналась в Брежневские времена, ровно в девять часов вечера программа «Время». Георгий Свиридов, или как его, незаметно проник на Американский континент, убеждая меня в справедливости теории конвергенции, раскритикованной советскими философами.
Я терпеливо ждал.
– Извините за задержку. Наша телефонная станция испытывает необычно высокий объем звонков от абонентов. Спасибо за вашу выдержку и терпение, еще немного, и наш оператор соединится с вами. – В трубке снова заиграла музыка.
– Время, вперед… Какой еще, к дьяволу, объем звонков в три утра! – чертыхнулся я, полностью потеряв ориентацию во времени и в пространстве.
– Вы не знаете, как расплатиться с долгами? – мужской голос произнес эту фразу неповторимым, проникновенным баритоном. – Обратитесь к финансовым специалистам фирмы «Маркс энд Кауфман». К вашим услугам будут предоставлены десятки профессиональных консультантов, которые…
О, Господи, Маркс был плодовит. Маркс и Спенсер, знаменитые европейские магазины. Теперь еще Маркс и Кауфман. Счастье какое-то, что не Каутский, а то бы совсем можно было сойти с ума.
В трубке щелкнуло.
– Наш оператор соединится с вами через несколько секунд. В целях повышения качества обслуживания, Ваш разговор может быть записан на пленку…
– Ну, ну… – я нетерпеливо заходил по комнате.
– Фирма «Маркс энд Кауфман» поможет вам расплатиться с долга…
В трубке что-то захрипело.
– Спасибо за звонок, – это был уже третий или четвертый автоответчик, на этот раз разговаривающий голосом пожилой, и явно недоброй женщины. – Наш офис закрыт. Мы работаем с понедельника по пятницу, с девяти утра до пяти тридцати вечера. Ваш звонок чрезвычайно важен для нас. Пожалуйста, перезвоните в рабочие часы. В случае экстренной необходимости, связанной с угрозой для жизни, звоните по телефону девять-один-один…
– Господа Бога Душу Мать! – выругался я в сердцах, услышав частые гудки.
В полицию, конечно, звонить было бесполезно, в лучшем случае надо мной бы просто посмеялись. Спать я уже не мог, куря сигарету за сигаретой и судорожно пытаясь осмыслить происшедшее. Что за бред? А может быть, это – ошибка? Ну да, ошиблись номером. Впрочем, какова вероятность того, что в самом сердце Калифорнии мне вот так вот запросто позвонят, разговаривая на чистом русском языке, правильно назовут мое имя… А что? Жил же я в квартире, в которой до нас тоже жил русский, и тоже Саша? Да Сашей всяких в России было видимо-невидимо. Нет, все-таки, непохоже.
Хорошо. Кому-то захотелось надо мной подшутить. Кому и зачем? Неужели… – Я подумал о Ритином муже. – Элементарно, конечно, даже наверняка. Мы с ней поругались, она приехала домой, случилась семейная сцена, пошло-поехало… Сам виноват, когда я узнал, что она замужем, надо было сразу послать ее куда подальше. Слаб человек, вот она, расплата за грехи… Нет, как-то уж слишком изощренно. При чем здесь деньги? Вызвал бы меня на дуэль, несмотря на то, что я его никогда в жизни не видел и видеть не хочу. Или, может быть, он решил взять меня на пушку: припугнуть, а заодно, кто знает, вдруг получится, и я деньги достану. Гадость какая. И черт меня угораздил влипнуть в эту историю…