Т: Но похищение и изнасилования – все равно преступления.
П: Все не так просто, друг мой. Помнишь про скандал в бассейне, где одна такая мигрантка прямо в воде изнасиловала семнадцатилетнего парня?
Т: Помню. Но не следил сильно. Чем всё закончилось?
П: Ее отпустили. Сослались на то, что она плохо знала немецкий и потому восприняла его протестующие крики за словесное согласие. Да и когда парень побывал рядом с ней, случайно коснулся несколько раз ее задницы и хвоста, что она восприняла как заигрывание.
Т: Ого, а парень что?
П: Не знаю, но скорее всего, она его ещё не раз “насиловала” с полного согласия паренька. Не раз такое видел. Все эти жертвы насилия сами еле ноги передвигают, а глаза горят, что у мартовских котов...
Т: Да... железный канцлер от подобного в гробу уже не раз перевернулся.
П: Бисмарк-то? Да, старина Отто подобного бы не допустил. Ещё гетто эти. Не все ещё рассказал.
Т: Да, мне интересно.
П: Зимой там ещё все прилично выглядит. Почти что благополучный район. А вот летом... от обилия паутины между домами, порой солнца не видно даже в ясную погоду. Растут странные растения с фиолетовыми цветами. Постоишь рядом с таким, и тебе уже ничего не надо. Соцслужбы несколько раз всё выкорчевывали подчистую, засаживали травой, деревьями, обычными цветами. Примерно через месяц все по новой. Их ещё всякие растоманы и хиппи любят. Как кружком соберутся, начинают свои песни петь. Мигрантки тоже выползают, с ними сидят, потом по углам растаскивают, словно кошки одуревших мышей, а те и не против.
Т: Да, хоть за это нашим гостям можно сказать “спасибо”.
П: Верно. Чистят улицы от всякой швали, этого не отнять. Но они все равно что-то с чем-то... Знаешь как у нас патрули составляют? Пять человек, ещё пять прикрывают, и это при том, что в районы, где селились выходцы с ближнего восхода, ходили парами и один прикрывал. И это ещё не гарантия, что ты вернёшься домой к жене, а не умрёшь в объятиях монструозной красотки с либидо как у стаи кроликов.
Т: Были прецеденты?
П: Слава богу, нет. Но они все время наблюдают. Сверлят взглядом, словно хищники. Из окон, кустов, дверей, закоулок. Даже сверху. А как посмотришь в ответ, начинают показывать похабные жесты или вообще раздеваться.
Т: Задерживали за это?
П: Нет конечно! У нас строгие инструкции. Ходить минимум по трое, знаки внимания не оказывать и смотреть либо строго вперёд, либо в асфальт. На провокации сексуального характера не реагировать. Задерживаем только тех, кто начинает откровенно нагло втюхивать нам запрещенный товар или нападает. Но такое всего раз на моей памяти случилось, и то я тогда на больничном был.
Т: Но это же беззаконие!
П: Нет, закон там есть. Ребята его в шутку прозвали законом мамориата... по аналогии сам знаешь с чем [1]. И поверь, там много общего.
Т: Например?
П: Ну, это немного трудно сформулировать... Если приводить примеры, то мужчина не должен ходить без сопровождения своей жены. Причем жена должна быть именно... из их племени. Иначе считают это возмутительным и нападают. Мать или сестра тоже в расчет не берутся. Даже случай был, когда подходили и начинали откровенно торговаться за взрослого сына... дикость. Потом одежда должна быть максимально закрытой. Демонстрирование обнаженных ног и рук они считают заигрывание и демонстрирование того, что ты не против стать самцом-осеменителем на остаток жизни. Потом никогда не следует отвечать на улыбки или принимать подарки, это что-то вроде упрощённого свадебного ритуала. Если приглашают в дом, то там ничего не есть и не пить. Правила гостеприимства они чтят, сами первые не набросятся, но напичкают еду таким количеством всякой дряни, что накинешься даже на беззубую уродливую старуху, не то, что на обворожительную красотку с рогами или хвостом.
Т: Какой ужас!
П: Это ещё цветочки. Секс для них – что-то вроде священного ритуала. Он для них смысл жизни и религия в одном лице. К слову о религии... это что-то вроде секты. Если переводить, то название говорит само за себя – “Культ Падшей”. Или “Церковь Падшей”.
Т: Это какие-то сатанистские мотивы...
П: Это ты верно сказал. И служительницы этой самой секты одеваются как “монашки” из того публичного дома. Молитва для них – секс. Литургия или богослужение – массовая оргия. Раз в неделю проводят у себя что-то вроде “Ночи длинных хе-кхм-кхм”. Носятся как ошалелые и ловят первых попавшихся мужиков, после чего тащат в свои подпольные церквушки, где оргии длятся порой днями. Деятельность их церкви у нас запрещена, но это их все равно не останавливает. Приходится выставлять заслоны, чтобы из других районов мужчин не утаскивали.
Т: Какой ужас! А что с теми, кого утащили и изнасиловали? Им помогают? Работают психологи?
П: Таких редко находят. Сначала часто прочесывали местность, откапывали их из всяких закоулков, в компании двух или трёх мигранток. Ох, какой они вой тогда поднимали... словно дикие кошки. Сами от нас отбиваются, так ещё успевают и на парне прыгать, словно заведённые. А те только стонут тихо или вообще в отрубе. Могут и убежать, потом по новой искать приходится.
Т: Убежать? Что, вместе с парнем?
П: Ты не смотри, что они там все смазливые и тощие, при мне одна рогатая с парнем на плече стометровку за семь секунд пробежала, даже особо не запыхавшись. Да только ловить их все равно бесполезно. Как потерпевшие в себя приходят, сразу все заявления или обвинения убрать требуют. Судом грозятся, порой истерят, что разлучили. Некоторые нормально себя ведут, но все равно дело заминают. Потом сами в гетто идут, там и остаются. Или вообще уезжают в их мир с “женой” на пару.
Т: Помутнение какое-то. Или гипноз...
П: Нет. Просто посмотри на меня. Мне сорок лет, я не женат, у меня геморрой, кредит и бессонница. Начинаю лысеть. Да разве на меня посмотрит симпатичная девушка, которой на вид больше двадцати пяти не дашь? А красотка с фигурой и личиком фотомодели? А там они меня буквально глазами пожирают и текут, что сломанный кран.
Т: ...
П: Я уже решил, что через пару месяцев уволюсь. Заявление написал.
Т: И что потом?
П: Уйду. Пойду ночью в это самое гетто и будь что будет...
P.S. Правда или нет, думайте сами. Мое дело донести”.
Я отодвинул телефон. Немного устало потёр глаза. Правда это, или нет, но дело принимает весьма интригующий поворот. Настолько интригующий, что даже непонятно, как на него реагировать. В любом случае, как говорила моя мама, проблемы надо решать по мере их поступления и не забивать лишний раз голову чепухой. Проблемы мигрантов или с мигрантами меня не касаются. Просто действа, за которыми интересно наблюдать издалека от избытка свободного времени.
Ну а теперь...
Допив колу, я поднялся. Моя безответственная сестра все равно будет долго гулять, а после громко орать, что она не виновата, что не успела к сроку вывести собак на улицу. У нее вообще все виноваты, кроме неё самой. Всегда.
“Придется мне гулять...” – подумал я, тяжело вздохнув, одновременно накидывая на шею шарф. – “Но сначала...”
Сначала я решил посетить местный туалет. Съеденное и выпитое уже вытеснило все ранее употребленное в пищу, а нести все это до дома не было никакого желания.
И вот поворот, небольшой коридор и сам санузел для инвалидов. Впрочем, кабинка там всего одна и ею пользовались абсолютно все, главное по очереди и дверь на засов закрывать.
Толкаю дверь, пусто. Впереди раковина с зеркалом, сбоку дверца в помещение с унитазом.
“Не заперто”, – мимоходом отмечаю я, смотря на зелёную точку на ручке. Осторожно тяну дверь на себя.
- А-ах-х... – томный протяжный женский стон подействовал на меня не хуже стоп-крана.
“Что? Как?! Где?!” – в голове сотни сумбурных мыслей, на самого словно ушат холодной воды вылили.
- Уфф... нет, нельзя! – все тот же женский голосок трепетно доносится из-за двери. – У нас... работа-а-ах!
“Млять, двери запирать надо когда трахаетесь... – возмущённо подумал я, собираясь тактично удалиться. – Вот бы неудобно вышло, если бы резко двери открыл... Хе-хе-хе!”