Я попросил Дэна сообщить вам, что пишу письмо в Руководящую корпорацию с просьбой об информации и был бы очень вам признателен, если бы вы согласились дождаться ответа перед тем, как продолжать судебные процедуры. В вашем письме об этом не упоминается. Может быть, вы могли бы сообщить мне о своем решении по этому поводу, если моя просьба вообще рассматривалась. Как вы, возможно, знаете, 40 лет жизни я провел в служении в качестве пионера, специального пионера, окружного надзирателя, районного надзирателя, миссионера, надзирателя филиала, члена Вефильской семьи, члена Руководящей корпорации, Я не знаю, сочтете ли вы эти 40 лет обстоятельством, допускающим некоторую степень снисходительности с вашей стороны в том смысле, чтобы терпеливо подождать то время, которое займет у Бруклина ответ. Я надеюсь на это и на то, что вы будете так же заинтересованы в их ответе, как и я (см. Иак. 2:12–13).
Обозначают ли три подписи под письмом членов судебной комиссии? Если да, то не могу ли я с почтением попросить совет старейшин пересмотреть избранные кандидатуры? Из выоказываний на встрече с Уэсли Беннером и Дэном Грегерсоном, я понял, что Дэн выступил в качестве обвинителя по этому делу, в самом начале заявив, что «видел, как я обедал с Питером Грегерсоном» (что произошло несколько месяцев назад, еще до опубликования «Сторожевой башни» за 15 сентября 1981 года;. До сего дня мне не известно ни одного другого обвинения в предполагаемых проступках. Существуют ли таковые? (Мне необходимо знать, в чем они заключаются, кто меня обвиняет и могу ли я иметь свидетелей от своего имени). Но, как бы то ни было, по любым нормам справедливости вряд ли будет уместно, если обвинитель войдет в состав судебного органа. Есть и другие причины, по которым Дэн не может считаться подходящим кандидатом для подобной должности, но мне не кажется необходимым добавлять их к сказанному выше.
Я был бы очень признателен, если бы при рассмотрении названного вопроса вы взвесили бы возможность увеличения
числа членов судебной комиссии. Обвинение связано с новой позицией, принятой Руководящей корпорацией (о том, что вышедшие из собрания относятся к разряду лишенных общения, в то время как раньше в публикациях это ограничивалось только теми, кто поступал на военную службу или начинал политическую деятельность). Кроме того, я слышал об осуждающих замечаниях в свой адрес со стороны старейшин в составе совета. Поскольку лично со мной они не говорили, я не могу судить, насколько точными являются эти сведения. Но так как в результате этого возникает вопрос о предварительном осуждении, то было бы нелишней предусмотрительностью, если бы в состав судебной комиссии дополнительно вошли старейшины из собрания, чтобы обеспечить справедливое и непредвзятое обсуждение.
Мое письмо получилось длинным, но я надеюсь, вы простите меня, приняв во внимание, что этим делом поставлена под сомнение моя преданность Богу, Его Сыну и Его вдохновенному Слову. Примите мою благодарность за рассмотрение упомянутых вопросов, и да пребудет Иегова Бог и наш Господь Иисус Христос в том духе, который вы проявите (см. 2 Тим. 4:22; Фил. 25).
Следующее письмо, датированное 23 ноября 1981 года, так и не было отправлено из–за быстроты действий судебной комиссии и нежелания ее членов переждать время, необходимое для переписки. Тем не менее, письмо помогает составить представление о том, как судебная комиссия вела дело.
Я адресую настоящее письмо совету старейшин, поскольку мне хотелось бы знать, действительно ли вы все одобряете ведение моего дела таким образом, как это происходило до сих пор.
Как вам известно, я написал в Руководящую корпорацию (письмо от 5 ноября) с запросом информации о применении материала, напечатанного в «Сторожевой башне» за 15 сентября 1981 года, к моей ситуации. Часть моего письма касалась других вопросов; я прилагаю ниже копию той его части, которая относится к сегодняшним обстоятельствам и местным старейшинам.
Когда меня вызвали на судебное слушание, назначенное на субботу 14 ноября, я обратил ваше внимание на то, что судебная комиссия вообще не упомянула о моей просьбе подождать ответа Руководящей корпорации.
19 ноября, в четверг, судебная комиссия написала мне письмо, отправленное позже в тот же день, в котором вызвала меня на слушание в субботу. Они должны были знать, что письмо дойдет до меня только в пятницу; если бы в пятницу я не вернулся домой несколько раньше и не пошел на почту, я получил бы его только в понедельник, через два дня после назначенного слушания. Брат Френч позвонил приблизительно за сутки до слушания, иначе я ничего не знал бы о письме. Моя жена объяснила, что в субботу мы ждали гостей (они заранее позвонили нам из другого штата). Вернувшись домой, я впервые услышал о письме и отправился на почту, чтобы его получить. Эта очевидная поспешность меня очень огорчает.
Может быть, вам, братья, кажется, что так и надлежит вести дела. Я надеюсь, что вы так не думаете.
Кроме того, сегодня днем мне позвонил брат Френч и сообщил, что судебная комиссия соберется для слушания моего дела в среду независимо от того, буду я присутствовать или нет. Это значит, что подобное ведение дела кажется им должным и нормальным, что моя реакция позволяет им относить меня в разряд тех, кто «постоянно отказывается или не может» присутствовать на судебном слушании.
Зная все факты, неужели вы действительно считаете, что это так?
Ни в одном из своих писем я не отказывался встретиться с судебной комиссией; вместо этого я изложил, как мне казалось, разумную и серьезную причину того, почему назначенный срок был для меня неприемлем.
Сегодня, в то время, когда позвонил брат Френч, я писал ответ на письмо судебной комиссии. В ее письме содержится утверждение о том, что «совету старейшин стало известно, что вы отправили письмо в Общество Сторожевой башни, и мы решили провести слушание судебной комиссии». В письме не содержится никакого объяснения, почему Руководящей корпорации не дали времени ответить. Когда сегодня я спросил брата Френча, по каким возможным причинам решено не дожидаться ответа Руководящей корпорации, он сообщил, что совет старейшин «не считает это необходимым».
Я принимаю тот факт, что две трети моей жизни (из 60 лет), полностью посвященные служению Богу, теперь не являются доводом в пользу того, чтобы хоть каким–либо образом уважить мою просьбу. Но неужели вы, братья, считаете, что слова «мы не считаем это необходимым» могут быть удовлетворительным ответом на просьбу, кто бы ее ни высказал?
Верите ли вы частым советам о том, что лучше ошибаться в пользу терпения, терпимости и милости, нежели в пользу поспешности, жесткости и жестокости? Неужели простая «необходимость» или отсутствие необходимости оправдывают пренебрежение таким советом? Как бы каждый из вас лично ни относился ко мне, я искренне полагаю, что моя просьба заслуживает лучшего ответа, нежели те, которые я до сих пор получал. Принципы, указанные в Пр. 14:29; 25:8–10, требуют от вас, как мне кажется, несколько лучшего оправдания для избранного вами способа действия, нежели то, которое вы до сих пор предлагали.
Пусть ваше решение будет таким, которое вы искренне сможете считать Божьим благословением и которое будет в согласии с примером и учениями Его Сына в то время, когда Он был на земле (см. Мф. 5:5; 12:7).
Приведенное ниже письмо — это апелляция о принятом судебной комиссии решении лишить меня общения.
