— Я уже ничего не могу переварить, — ответил он, — но не хотел доставлять вам неприятностей. На самом деле я очень хорошо себя чувствую.
Эта его насмешка над собой вызвала у меня раздражение.
— Может быть, вы найдете себе какого-нибудь другого психотерапевта.
— Вы просто пытаетесь от меня избавиться, когда мне стало очень плохо, — ответил он с горечью, — у меня больше никого нет.
— Ваше поведение действует мне на нервы. Вы плететесь сюда, затем плететесь обратно. Вы ничего не читаете, не записываете свои сны и вам почти нечего сказать. Этому не видно конца. Нам не за что зацепиться в работе. Я ничем не смогу вам помочь, если вы не хотите помочь себе сами.
— Следовательно, вы должны от меня избавиться. Разве не так?
— Я здесь не для того, чтобы вести вас за руку. И я не ваша мама.
Я прикусил язык, но слова уже сорвались. Они повисли между нами, как дух Банко.
Норман закрыл глаза и замолчал. Я не думал, что этот разговор зайдет слишком далеко. «Рэйчел, — подумал я, — может это из-за тебя?»
Я пошел на кухню, чтобы наполнить наши стаканы. Три кубика льда для Нормана, четыре— для меня. Я плеснул водой на лицо и походил по кухне. Неужели все так и закончится? Я был в раздумьях. Вот так— в слезах, соплях и лицемерии? Неужели у Нормана нет никакого будущего?
В своих воспоминаниях я вернулся к нашей первой сессии.
Ведь тогда я что-то увидел в Нормане. Я вспомнил, что в то время сделал запись: «Норман— это временное напоминание мне о том, каким я был, когда становился юнгианским аналитиком».
Что же я упустил? Я погрузился в размышления. Что Норман не сделал из того, что сделал я?
Роясь в своих мыслях, я довел себя до полного изнурения.
Когда я вернулся в кабинет, Норман, дымя сигаретой, рассматривал мои книжные полки. Несколько недель назад Норман бросил курить, так как Нэнси сказала, что дым вредит ее здоровью. «От тебя пахнет, как из урны, — сказала она. — Бррр!»
Этот маленький фрагмент откровенного непослушания дал мне надежду.
— О чем это? — спросил он, держа в руках книгу «Невидимые партнеры» Джона Сэнфорда. Он прочитал подзаголовок: «Влияние внутренней маскулинности и фемининности на межличностные отношения».
— Это о том, что сейчас происходит с вами, — сказал я.
Норман сел и распрямил плечи.
— Хорошо. Сделаем по-другому. Что вы предлагаете?
Я потер руки. Это опять было возвращением назад.
— Вы когда-нибудь рисовали? — спросил я у Нормана.
— Нет, со второго класса. — У меня в желудке что-то екнуло. Я не знаю, с чего начать, — сказал Норман.
Я предложил ему найти краски и другие необходимые принадлежности и начать рисовать или писать картины маслом, когда он почувствует, что наступает упадок сил или приступ плохого настроения.
На следующей сессии Норман сразу перешел в защиту:
— Я попытался, — сказал он, — но чистый лист бумаги привел меня в ужас.
Я почувствовал эмпатию, так как в свое время точно так же ничего не смог сделать. Тогда ко мне на помощь пришел мой друг и дал совет.
— Попробуй сделать вот что, — сказал он. — Возьми газетный лист. Он не белый, поэтому не страшный. Положи на него тарелку. Далее нарисуй контуры тарелки простым или цветным карандашом или даже кистью. Посмотри на то, что получилось. Подумай об этом. А теперь нарисуй что-то внутри круга. Можешь на рисовать все, что хочешь: каракули, лица, треугольники, окружности — все, что тебе заблагорассудится. Все зависит от тебя: рисуй все, что взбредет в голову.
В следующий раз Норман добился более существенного успеха. С некоторым трепетом он показал мне первый результат своих усилий.
— Получилось очень хорошо, — с восторгом воскликнул я, по настоящему довольный.
— Это что-то значит? — спросил Норман.
— Я не знаю.
Цель этой деятельности, которую Юнг называл активным воображением, заключается в том, чтобы дать возможность проявиться тем частям личности человека, которые он обычно не осознает, — установить контакт между сознанием и бессознательным. Эти рисунки совсем необязательно интерпретировать, осознавать, что они «значат». Вы их рисуете и с ними живете. Меж ду вами и тем, что вы творите, происходит нечто. Для того чтобы ваше творчество воздействовало на вас, не обязательно облекать эту связь в слова. Иногда вербализация даже мешает протеканию этого процесса.
Насколько я могу судить, это магия.
После развода с женой я жил в квартире, находящейся в подвальном этаже. Квартира была крошечная и состояла из кабинета-спальни и ванной-туалета. Я находился в глубокой депрессии и часто рыдал.