Греческое слово «этнос» в древности означало любую совокупность одинаковых живых существ (такую, как стадо, стая и пр.). Позже оно стало использоваться и для обозначения «иных» — людей, говорящих на непонятных языках (в смысле, близком к слову «варвары»). В дальнейшем слово «этнический» употреблялось, когда речь шла о неиудеях и нехристианах. В церковном языке оно означало язычество и языческие суеверия. В западное европейское богословие слово «этнический» в этом смысле вошло в 1375 году. Позже оно проникло в светский язык и стало использоваться для обозначения культур, непохожих на европейские.
В конце XIX века этническими называли любые сообщества людей, непохожих на «цивилизованных». Любую самобытную культуру называли этнической (как иронизируют этнологи, «своя культура этнической быть не могла»). Например, в США этническими назывались индейские сообщества, потом социологи стали называть так группы иммигрантов («этнические поляки» и пр.), а во второй половине XX века «этничность обрели практически все».
3. В текстах многих ученых напоминается: «Этничность (ethnicity) — термин, не имеющий в современном обществоведении общепринятого определения». Это утверждение надо понимать так, что сложное явление этничности принимает определенный смысл лишь в определенном контексте, который при строгих рассуждениях требуется специально оговаривать.
В этом нет ничего необычного. Подобных явлений множество. Им, как и этничности, в принципе нельзя дать так назывемого «замкнутого» определения. Их определение складывается из содержательных примеров, и чем больше таких примеров, тем полнее и полезнее становится определение. Есть, например, такое многим известное явление, как жизнь. А четкого определения, независимого от контекста, этому явлению дать не удается.
Наши представления об этносах выражены в понятиях Просвещения. С конца XIX века мышление нашей интеллигенции находилось под влиянием исторического материализма (марксизма) — одной из главных концепций Просвещения. В отношении этничности (и связанных с ней понятий народа и нации) конкурирующие с марксизмом либерализм и национализм принципиально не отличались.
Но XX век обнаружил крах универсализма Просвещения. Само явление этничности как одного из наиболее мощных видов человеческой солидарности целиком выпало из сферы внимания европейской культуры. Этничность стала рассматриваться как архаичная особенность «диких», почти мифических народов, живущих где-то в сельве или тайге.9
После первой мировой войны и революций в России и Китае стала разрушаться колониальная система Запада — при этом этническое самосознание вырвалось с такой силой, которая не укладывалась в рамки рациональности Просвещения. Потерпела крах система межнационального общежития, созданная в Австро-Венгрии и Российской империи. После Второй мировой войны распалась колониальная система, а в конце XX века произошел распад системы межнационального общежития в СССР.
Вместо классовой борьбы на арену вырвалась борьба в этнических и националистических доспехах. И эти общественные явления оказались гораздо сложнее вроде бы понятных социальных. Так, за последние десятилетия в разных частях мира произошли массовые убийства и настоящие акты геноцида под знаменами разных форм национализма.
Взрывы этнического сознания опрокинули все исторические предсказания левых, правых и центристов XX века. Нам говорили, что эти формы сознания окончательно исчезнут под влиянием индустриального капитализма, демократического государства и глобализации. На деле за период с 1980 по 1995 год в мире произошло 72 гражданские войны на этнической, национальной, религиозной и расовой почве. После 1995 года обстановка еще более обострилась.
4. Каковы причины такой слепоты? Реформация, а затем Научная революция (возрождение атомизма) произвели в Западной Европе культурную мутацию, породив совершенно новое представление человека о себе самом. Человек стал индивидом, свободным атомом, и это было закреплено как догма. Эта догма вошла в массовое сознание европейцев. Она поддерживалась всеми институтами буржуазного общества: и укладом капитализма, и образом жизни человека, и социальными теориями.
Нежелание либеральных философов оторваться от индивидуализма, представляющего человека «свободным атомом», не дает принять эти вызовы реальности. Если учесть, какую силу набрал Запад, то либеральный фундаментализм надо считать угрозой существованию человечества.
Либеральный философ Дж. Грей пишет, что ошибочное представление человека как индивида заставило либерализм отбросить этничность и национализм как недоступное пониманию отклонение от нормы. Это резко снизило познавательные возможности либерализма.
Рассмотрим содержание понятия этнос.
Первый признак того, что стоит за словом этнос, состоит в том, что им обозначаются общности, имеющие самоназвание (неважно даже, сама ли общность его для себя изобрела или его ей навязали извне). Нет народа без имени. Раз у общности есть самоназвание, значит, у нее есть и самосознание.
Там, где это понятие уже вошло в обыденное сознание и стало привычным, люди считают, что этничность — вещь естественная и существовала всегда и везде. В действительности эта классификация людей появилось не слишком давно.
Совсем недавно категория национальности (этничности) была неизвестна и недоступна для понимания жителям некоторых областей, даже в Европе. Во время первой переписи 1921 года в восточных районах Польши, вышедшей из состава Российской империи, крестьяне на вопрос о национальности часто отвечали: «тутейшие» (местные). На вопрос о родном языке они отвечали: «говорим по-просту» (т. е. как простые люди, не как паны). В быту они делили себя на людей «с польской верой» (католиков) и людей «с русской верой» (православных). Сегодня этих крестьян однозначно зачислили бы в белорусы (в соответствии с их разговорным языком), но сами они свое отличие от господ (поляков-католиков), мыслили как социальное и религиозное, а не этническое.
5. Само явление этничности возникает (или выявляется) лишь тогда, когда люди идентифицируют себя как принадлежащие к какому-то конкретному этносу и отличают себя от иных этносов. В некоторых исторических условиях у людей и не возникает такой потребности. В совокупности их жизненных процессов процесс этнической идентификации отсутствует (или, как говорят, в «идентификационном пространстве личности» занимает незначительное место). Значит, этничности как статическому, более или менее устойчивому свойству человеческой общности соответствует процесс этнической идентификации.
В процессе идентификации идет работа по «формированию образов» — этническим общностям приписываются определенные культурные и другие характеристики. Некоторые наглядные элементы этой системы входят в обиход как этнические маркеры — стереотипные, привычные черты образа. Этническими маркерами могут быть внешние антропологические характеристики или наследственные физиологические особенности организма (например, недостаток в крови фермента, окисляющего спирт, из-за чего человек быстро пьянеет). Сложными маркерами могут служить этнические психозы, присущие лишь определенным общностям (например, шизофрения у европейцев). Как замечают этнологи, маркер может не иметь никакой «культурной ценности», он всего лишь позволяет быстро и просто различить «своих» и «чужих».
Вот Ветхий завет (Книги Судей, 12, 5-6) — эпизод со словом «шибболет» (колос), которого не могли произнести ефремляне. Это незначительное этническое различие внезапно стало «вопросом жизни и смерти» (в эпизоде дано одно из первых описаний геноцида): «И перехватили Галаадитяне переправу чрез Иордан от Ефремлян, и когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: “позвольте мне переправиться”, то жители Галаадские говорили ему: не Ефремлянин ли ты? Он говорил: нет. Они говорили ему: скажи: “шибболет”, а он говорил: “сибболет”, и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закололи у переправы чрез Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи».