— Мало ли что! — решительно отрезала я. — Пана Барского советую в расчет не принимать. Если он собирался ее убить, то сделал бы это не откладывая в долгий ящик, еще полгода назад.
— Не знаю, в курсе ли вы, но у пана Барского на тот вечер нет алиби. У нас имеются все основания полагать, что после вашего ухода к пани Хансен приходил именно он.
Если майор хотел сбить меня с толку, то мог себя поздравить. В моей версии убийства Збышеку не было места! Не Збышек же накормил ее снотворным! А если он и побывал у нее, то когда?
— Не понимаю, — вырвалось у меня. — Вы уверены?
— А почему бы и нет? Принимала его при свечах...
Ну не говорить же, что убийца заходил к Алиции дважды! А если и сказать, то чем это поможет Збышеку? Как быть? Я тупо уставилась на майора.
— Вас что-то смущает? — проницательно спросил он.
— Не понимаю, — беспомощно пробормотала я. — Если бы Збышек заходил, она бы не звонила. И вообще...
— Расскажите о пане Барском. О его характере, занятиях.
После двадцатиминутной экзаменов(tm) майор знал о Збышеке больше, чем я сама. Наконец-то можно было держаться правды — к счастью, ничего плохого я о нем не слышала, во всяком случае такого, что ему навредило бы. Блаженны не кривящие душой!
— Можно мне тоже задать вопрос? — робко заикнулась я, покончив со Збышеком.
— Пожалуйста.
— Наверняка вы уже допросили привратника и всех соседей. Кто у нее был поздно вечером?
— В том-то и дело, что Барский.
— Не может быть! Барский вышел от нее в час двадцать?!
— Нет, раньше. Но потом зашел еще раз, точное время его ухода не установлено. А почему вас это удивляет?
Удивляет! Не то слово. Меня чуть удар не хватил. Получается, Збышек в тот вечер вел себя так, как повел бы себя убийца! Черт его дернул! Но при чем тут Збышек, не он же вмонтировал у нее микрофон, не он следил за нею, да и к конверту в копенгагенском кофре он никакого отношения не имеет! Нет, исключено! Какое-то кошмарное стечение обстоятельств!
— Может, вам еще что-нибудь вспомнится? — любезно поощрил меня майор. — Какая-нибудь деталь, которая сняла бы с пана Барского подозрения?
— Больше ничего не помню, — вяло и, наверно, не слишком убедительно промямлила я. — Но все это очень странно, не вижу никакого смысла...
Еще немного помучив, майор наконец отпустил меня с миром.
— Вероятно, скоро снова увидимся, — ласково сказал он. — А пока все хорошенько обдумайте.
Он мог бы мне этого и не советовать, я только и делала что думала, да так интенсивно, что заехала не туда и спохватилась лишь за Южным вокзалом. Странное поведение Збышека довело меня почти до нервного расстройства. Я развернулась, но погнала машину не домой, а прямиком к нему.
Застала я его в невменяемом состоянии.
— Пан Збышек, что вы такого натворили?!
— Пани Иоанна, вы себе не представляете!.. Столкнувшись в дверях, мы наперебой запричитали, а потом долго еще не могли договориться, кому начать первому, — каждый любезно уступал свою очередь. Наконец Збышек сдался.
— Пани Иоанна, вы представляете?! Они дают мне понять, что подозревают в убийстве Алиции! Сегодня вызывали в милицию, а я только сегодня узнал, Галя мне позвонила, Боже, какой ужас! Чудовищно! Никогда себе не прощу, что не зашел туда! Ох, извините, присаживайтесь, я совсем голову потерял. Чего-нибудь выпить? Ужасно, невероятно!
— Не представляю. Ничего не надо, я за рулем. Куда вы не зашли?! — выпалила я, плюхнувшись в кресло.
Збышек скрылся за кухонной дверью и вернулся с заиндевелым сифоном и бутылкой виски.
— Простите? Вы что-то сказали?
Пока я соображала, что именно повторить в первую очередь, Збышек уже налил. Я вспомнила, что в водительских правилах что-то говорится о двадцати пяти граммах.
— Мне побольше воды. По второй не надо, я за рулем. Куда вы не зашли?
— К Алиции! Всю жизнь буду казниться! Возможно, удалось бы и помешать!
— Как это вы не зашли, ведь заходили же! Какого лешего вас к ней понесло?
Збышек в крайнем возбуждении пытался не глядя поставить сифон на блюдце, стучал по краям, наконец сдался и пристроил его на полу.
— И вы туда же? Им я не удивляюсь, но вы?!
— Пан Збышек, я для того и явилась, чтобы узнать все от вас. Так были вы у нее или нет?
— И да и нет, — тяжело вздохнул Збышек и наконец уселся. — Был, но в квартиру не заходил.
— Тогда какого черта?..
— Мне трудно объяснить, пани Иоанна. Вы знаете мое отношение к Алиции. Несмотря ни на что, я сохранил к ней привязанность. Последние дни меня донимала депрессия, вчера я пошел к Алиции, поднялся уже по лестнице, хотел позвонить, но услышал, что она с кем-то разговаривает, и не решился. Вышел на улицу. Какое-то время слонялся по Мокотову. Потом снова потянуло к ней, перекинуться хотя бы словечком, но я колебался... Стоит ли навязываться? Да и поздно уже было, вот я и вернулся домой. Теперь остается только волосы на себе рвать!
— Да уж. Как-то у вас нескладно все получилось, — мрачно буркнула я, подумав про себя, что Збышек может оказаться бесценным свидетелем. — Вы хоть помните, в котором часу это было? Вам известно, что я тоже к ней заходила?
— Нет. В самом деле? А когда? Может, это она с вами разговаривала?
— Не знаю. Вы во сколько к ней поднялись?
— Примерно в полдесятого или чуть позже. На часы я не смотрел, но из дому вышел после девяти. Поднялся к ее двери, постоял несколько минут на лестнице, сошел, потом вернулся, никак не мог решиться...
Больно было смотреть на него. Небось целый день изводил себя, будто вина за смерть Алиции на нем одном!
— Пан Збышек, очень прошу вас сосредоточиться, — решительно потребовала я. — Меня там уже не было. Алиция разговаривала с убийцей! Может, вы что-то расслышали?
Взгляд у Збышека вспыхнул таким отчаянием, что казалось, он и впрямь начнет рвать на себе волосы.
— Если б я знал! Слышался ее голос, по-моему, из кухни. Я ни словечка не разобрал. Какое-то непонятное бормотание.
В квартире Алиции от кухни до лестничной клетки расстояние ближе, чем от кухни до комнат. Значит, ей пришлось говорить довольно громко. Если Збышек не разобрал ни слова, можно предположить, что она говорила на неизвестном ему языке. Не по-немецки, немецкий он знает. По-датски?..
— А когда вы пришли во второй раз?
— Совсем уже поздно. И лишь тогда сообразил, как долго слонялся. Еще какое-то время сидел на скамейке в Аллее Независимости, ну знаете, возле садовых участков. Искурил почти все сигареты. Когда поднимался по лестнице, посмотрел на часы — было полвторого.
О ужас, что же он натворил! Только ее звонок ко мне мог обеспечить ему алиби, так его угораздило заявиться позже!
— Дверь вам открывал привратник?
— Он самый, я потому и посмотрел на часы — сообразил, что уже поздно. Он ведь закрывает в двенадцать.
— А когда вы ушли?
— Не знаю, еще стоял на лестнице и курил. Зайти не решился, хотя видел с улицы свет. Когда уходил, дверь внизу была не заперта, наверно, привратнику надоело всякий раз вставать. Какой кошмар, не могу поверить!
Безнадежная ситуация! Я-то нимало не усомнилась в невиновности Збышека, но у майора есть все основания прицепиться к нему. Спасти его могут лишь мои обстоятельные показания. Майор ведь стреляный воробей, сразу смекнет, что речь идет о вещах намного серьезнее, чем месть на почве ревности. А мне как на грех надо держать язык за зубами!
Я пыталась его утешить, но у самой на душе кошки скребли, так что не очень это у меня получалось. Под конец лишь для успокоения совести, ни на что не рассчитывая, спросила:
— Вы случайно не в курсе, кто ремонтировал ей квартиру? Неплохо покрашено, мне бы так.
— Имени не помню, а видеть — видел, — с рассеянной любезностью ответил убитый горем Збышек. — Если он вам нужен, попробую разыскать.
Я чуть не захлебнулась остатками виски — по правде говоря, совсем не надеялась найти какие-нибудь следы здесь, в Варшаве. Думала, что смогу кое в чем разобраться лишь в Копенгагене. Неплохое начало!