— Ты знаешь этого типа? — спросила я, вспомнив знакомый вроде бы профиль.
— Может, и знаю, — как-то странно ответила Алиция. — Не уверена.
— Сдается мне, где-то я его видела. Случайно не помнишь, где и когда?
— Надеюсь, что ты его не видела никогда в жизни, — помолчав, сказала она как-то уж слишком серьезно. И тут же сменила тему:
— Слушай, а может, ты мне вернешь наконец словари?
— О Боже! — вырвалось у меня. — Алиция, пощади, умерь хоть чуть-чуть полет своих мыслей! Или словари тебе вспомнились в связи с этим типом? Теперь куда?
— Поезжай через рынок и сверни налево за Барбаканом. Не сейчас, дальше.
— Там нет знака?
— Не знаю, если есть, высадишь.
— Хорошо, отдам тебе словари. Завтра же привезу. Нет, послезавтра. Вечером. Будешь дома?
— Наверно, на всякий случай позвони. Вот здесь! Останови, я выйду.
Я послушно остановила машину, не успев ничего выяснить насчет того типа.
— Большое тебе спасибо, — сказала на прощание Алиция. — Ты даже не представляешь, как ты меня выручила. Позвони послезавтра, пока!
И ушла — ушла в ту сторону, откуда приехали.
Собственно, ничего особенного не произошло. Будто я никогда не видела Алицию в растрепанных чувствах! А может, она всерьез нервничает, может, у нее для этого есть какие-то важные причины? Синий «опель»?.. Ну да, ехал за нами, это факт, а если случайно? Оторвались мы от него довольно легко, хотя попробуй угнаться за моим удальцом «вольво»! Я даже не заметила, какой у него номер... Интересно, как тут Алиция без меня жила? Насколько я знаю, ни с чем таким опасным ее жизнь не связана, ей нечего и некого бояться. Или я не все знаю?.. Ее брак должен был состояться уже несколько месяцев назад, почему они тянут? Последнее время Гуннар выглядел недовольным... или расстроенным?.. Этот профиль, где-то я его видела. И почему она сказала «надеюсь»?
Такими вот мыслями, неясными и бестолковыми, была забита моя голова, когда я возвращалась в тот раз домой, а потом они быстро улетучились — своих забот хватало. Через день я позвонила Алиции, но дома ее не оказалось. Позвонила на следующий день, и меня озадачила ее реакция. Она восприняла мой звонок так, будто мы с ней не виделись по меньшей мере лет пять и уж чего-чего, а что я ей позвоню, она ну никак не ожидала.
— Обязательно приходи! — обрадованно вопила она в трубку. — Посмотришь, какой ремонт я сделала!
Тут я окончательно обалдела, ведь не далее как три недели назад, сразу же по приезде, я уже сподобилась любоваться ее свежевыкрашенными стенами. Что-то тут не так, подумалось мне, не могла же она вдруг, в одночасье, впасть в такой глубокий маразм! На языке уже вертелся вопрос, не принимает ли она меня за кого-то другого, но я отложила его на потом, пообещала только прийти вечером и упомянула о словарях.
— Ах, ну да! — возликовала Алиция. — Помню, мне от тебя что-то нужно, а вот что — хоть убей не соображу. Конечно же, словари! Приезжай, с семи я дома!
Раз с семи, то я на всякий случай приехала после восьми. И не увидела в ней и следа кипучей той радости, которой она меня окатила по телефону. Обычной ее рассеянности как не бывало, выглядела она озабоченной, даже встревоженной.
— Слушай, я боюсь, — тихо сказала она. — Боюсь как не знаю кто. Ты не думай, я отлично помню, что ты у меня была, просто мне требовался повод, чтобы тебя пригласить. А про словари как на грех позабыла. Кстати, ты ими пользуешься?
— Постоянно. Пытаюсь с их помощью читать французские и английские детективы, и как раз сейчас у меня завелось кое-что из этого чтива. Не вовремя ты про них вспомнила.
— Можешь в следующий раз забрать. Мне они не нужны.
— С удовольствием заберу, но, убей меня Бог, ничего не понимаю. Почему тебе нужен какой-то повод, чтобы меня пригласить? А просто так я уже не могу тебя навещать?
— Не знаю. Мне страшно. По-моему, за мной все время следят. Я даже уверена.
Я поморщилась и пожала плечами:
— Ну допустим. А ты что, ведешь преступный образ жизни, воруешь, собираешься умотать с награбленным? Да пусть себе следят на здоровье, не обращай внимания.
— Мне страшно! — упрямо повторила Алиция. Да, с нервишками у нее и впрямь неладно. Она не могла усидеть на месте, то и дело вскакивала, шастала из комнаты в комнату, из угла в угол. Я не собиралась бегать за нею во время разговора, а потому передвинула кресло и пристроилась в соединяющей обе комнаты двери — широкой, в четыре филенки. Дверь эта всегда была раскрыта настежь и даже приперта мебелью — Алиция, живя одна, не видела надобности ее закрывать.
— Чего ты боишься, черт тебя забодай! — потеряла я всякое терпение. — Есть же какие-то основания?
Алиция остановилась у комода «антик» и начала переставлять с места на место безделушки.
— Боюсь, что я слишком много знаю, — задумчиво протянула она.
Я уставилась на нее в полной растерянности.
— Ну хорошо, тогда скажи мне что-нибудь из того, что ты знаешь. Будем бояться вместе. В компании веселей.
— Не валяй дурака, я серьезно. И ничего из того, что знаю; тебе не скажу — впутывать не хочу. Я-то узнала про это случайно. Помнишь тот наш разговор, когда я попросила переправлять мне не все письма?
— Помню. Ну и что?.. Никаких писем и не было, только одно, от Соланж. Ты его имеешь в виду?
— Нет. Были еще, но они пересылались не через тебя.
— Какая разница. Все равно я в этих языках не разбираюсь.
— Твое счастье. А я вот разбираюсь. Одно из писем попало ко мне случайно. Не здесь...
Она умолкла, все с тем же отсутствующим видом скользнула по мне взглядом, потом перешла в другую комнату и теперь стала общипывать гвоздики, стоявшие на столике. Я поворотилась в кресле за ней.
— Ну и?..
— Вдобавок ко всему неясно, кого надо бояться, тех или других. Скорее всего тех, о которых я чересчур много узнала...
— ...а не других, которые хотели бы узнать столько же? — ухватила я на лету. — На твоем месте я бы со всем этим куда-нибудь обратилась.
— Ни в коем разе! — решительно отрезала Алиция. — То есть ты бы, может, и обратилась, а я нет. У меня на этот счет свои соображения. Кстати, не забывай, ты заодно со мной на виду.
Она оставила в покое гвоздики, переместилась к застекленному шкафу и вытащила свечи. Две длинных красивых красных свечи. Я снова развернулась вслед за ней, и взгляд мой упал на стенку рядом со шкафом.
— О! — я была приятно удивлена. — Я вижу, ты почище меня увлекаешься контрастами!
Из свежевыкрашенной стены торчал безобразной величины крюк — на такой запросто можно было подвесить тушу мамонта. Наверняка выдержал бы. И на таком вот крюке, на изящном красном шнурочке, висела пара хорошо мне знакомых кастаньет. Этот одиноко торчащий крюк я давно приметила и все ждала, что на нем окажется зеркало в мраморной раме или что-то подобное, но уж никак не вещица весом в пятьдесят граммов. Алиция перехватила мой взгляд и рассмеялась.
— Здесь раньше висела та пошлая мазня, помнишь? Закрывала дырку в стене. Пошлятину я выкинула и собиралась повесить какую-нибудь картину взамен, но пока не нашла подходящей, а если в стене есть крюк, то на нем должно что-то висеть, логично? Не пропадать же ему зря. Погоди. Сейчас угощу тебя кофе.
Она положила на стол вынутые из шкафа свечи, достала чашки. Я следила за ее действиями со снисходительной иронией — вполне понятной, если учесть, что на столе уже были две чашки, выставленные пару минут назад.
— Алиция, приди в себя, — со вздохом сказала я. — Или ты это на случай, если мы вдруг начнем двоиться?
— Ох, что это я, — удивилась Алиция и вернула чашки на место. — Пойми ты наконец, я боюсь! Места себе не нахожу! Вся на нервах!
— А мое лекарство пьешь?
— Осталось на самом донышке. Помогает, но ненадолго. Перед сном принимаю двойную дозу, иначе заснуть не могу. А только усну, кошмары донимают. Просыпаюсь — и снова пью. Да, так что я собиралась сделать?
— Кофе меня угостить. Наверно, для этого надо поставить воду.