Никите МИХАЛКОВУ
Бесподобно синеокий.
Он гарцует на коне.
Но романс такой жестокий —
Так и хочется к «Родне».
Юрию НАГИБИНУ
Охрана памятников, повести, картины…
Потомок скажет много лет спустя,
Что он и сам, как памятник старинный,
Был сделан без единого гвоздя.
Александре ПАХМУТОВОЙ
Николаю ДОБРОНРАВОВУ
Удивительный факт обнаружен.
Нам подобные семьи нужны.
Где последнее слово за мужем,
А поет он под дудку жены.
Василию ПЕСКОВУ
Среди таежных обиталищ
Он честно дружит со зверьем.
Тамбовский волк ему товарищ, —
В хорошем смысле, а не в «том».
Валерию ПОВОЛЯЕВУ
Для любой почетной биографии
Новое открытье в географии.
Ну а он, ни более ни менее.
Взял да и открыл «Страну Тюмению».
* * *
Хотел бы я проникнуть в этот мозг! —
Не скальпелем, конечно, не рентгеном,
А словно перекинуть легкий мост,
Войти, вбежать в порыве откровенном.
Хотел бы, если б выпала судьба,
Узнать — пускай не сразу, а помешкав, —
Что там таится, под прикрытьем лба.
Когда блуждает на губах усмешка.
Хотел бы я увидеть только раз,
Уж если мне досталось это диво.
Что кроется за тихим светом глаз.
Глядящих так спокойно и правдиво.
ПОРТРЕТ
Категоричные сужденья,
Горящий взгляд;
На скулах пятна возбужденья,
Слова бурлят.
Но вот, внезапно сбившись с тона,
Взглянув вокруг,
Вы снисходительно и томно
Вздохнули вдруг.
Как будто вы росли меж принцев,
В иных веках.
И говорите вы: «Мой принцип», —
О пустяках.
Ах, как же вы принципиальны
И как скучны.
Ах, как же вы провинциальны
И как смешны!
ПОПЫТКА ОПРЕДЕЛЕНИЯ КРИТИКИ
Но что же такое критика? Маэстро или тапер?
Но кто она — режиссер, оценщик или разметчик?
На самой передовой расчетлива, как сапер.
Иль в поиске «языка» удачлива, как разведчик?
Иль в том, чтоб за фронтом шагать, видит
задачу свою.
Присваивает нам званья, не ведая об обидах.
Подсчитывает трофеи, добытые нами в бою,
И так привычно уже закапывает убитых?
* * *
В ранний час в березовых хоромах
Гулко гром грохочет молодой,
И дымки взорвавшихся черемух
Тут и там не тают над водой.
С хвои сходит измороси проседь,
За рекой горланят петухи…
В этот ранний час решают бросить
Пить, курить или писать стихи.
К ПОРТРЕТУ
Той давней, той немыслимой весной,
В любви мужской почти не виноватая,
У низенькой земляночки штабной
Стоишь ты, фронтовая, франтоватая.
Теперь смотрю я чуть со стороны:
Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова,
А ноги неестественно стройны,
Как в удлиненном кадре телевизора.
Евгений Вербин
МОНОЛОГ-ТОСТ В СОПРОВОЖДЕНИИ
ВНУТРЕННЕГО ГОЛОСА
Провозглашаю тост! За вас, сидящих здесь!
Как дороги вы мне! Прекрасно, что вы есть!
(Остаться в будни нам в такой же бы цене —
Вот что, друзья мои, прекраснее вдвойне!)
За тех, кого здесь нет! Удачи им в пути!
Доплыть и долететь! Доехать и дойти!
(И чтоб за дни разлук родной, счастливый дом
Не стал бы им чужим! И ждали бы их в нем!)
Здоровья вам сполна! Живите по сто лет!
Чтоб выполнить друзей настойчивый завет!
(И заодно врагов хоть этим доконать,
Но только кто из них об этом будет знать?!)
Успехов, счастья вам! Дерзайте! В добрый час!
За то, чтоб все сбылось у каждого из вас!
(Чем воспарить в мечтах и с ними в лужу сесть,
Не лучше ли, друзья, остаться — с тем что есть!)
Марк Виленский
АНЕКДОТ С СОБАКОЙ
Какая только публика не захаживает в редакцию юмористического журнала! И все обязательно несут что-нибудь смешное. На их взгляд, конечно…
Недавно, например, заявился старичок с болонкой на руках. Протянул мне листик бумаги и сказал:
— Вот, хе-хе, принес для вас преуморительный анекдотец. Не взглянете?
На листочке аккуратным почерком было написано:
«Сэр Джон пришел в гости к сэру Уильяму и обнаружил, что тот играет в шахматы со своим пуделем.
— Да это же чудо! — воскликнул пораженный сэр Джон.
— Какое там чудо, — поморщился сэр Уильям. — Пудель — круглый дурак. Имеет лишнюю пешку в ладейном эндшпиле и не может выиграть».
— К сожалению, — сказал я, разводя руками, — очень похожий анекдот мы опубликовали на прошлой неделе. Там бульдог играл в шашки и не мог провести лишнюю шашку в дамки.
— Но, простите, — заупрямился старичок, — шахматы и шашки — это далеко не одно и то же! И потом, вы сами говорите — там был бульдог, а у меня пудель.
Болонка на его коленях зарычала. Старик погладил ее, успокаивая.
— Извините, мы напрасно спорим, — сказал я, поднимаясь со стула. — Приносите что-нибудь свеженькое, тогда посмотрим.
Через день старик с болонкой снова просеменил в мой кабинет.
— Вот, — сказал он, — совсем новенький анекдотик, — и рукой, дрожащей от неподдельного волнения, протянул мне листок.