Глиццерин чихнул, и все старания драматизма сошли на нет.
— Господин люминограф? — осторожно проговорил пиротехник, вытирая черную сажу с лица.
Шляпс нехотя повернулся.
— А, снова вы. Нет, ничего я вам больше не дам, даже не просите — у меня этого больше нет…
— Не понимаю, о чем вы, но мне очень жаль, — Глиццерин наконец-то выбрался из-под сцены и грохнул крышкой люка. — А я тут, кстати, нашел ваш светопарат…
Шляпс с грацией неуклюжей пантеры кинулся на специалиста по спецэффектам. Тот был невероятно медлительной добычей, и люминограф уже успел выхватить свое сокровище из чужих рук, тут же принявшись осматривать его.
Глиццерин Пшикс опешил, но, придя себя, стал ждать благодарности.
Ее не последовало.
Но Пшикс был очень терпеливым.
— Если вы ждете благодарности, — кинул Шляпс, убирая прибор в кожаную сумку. — То не дождетесь. У меня сердце в пятки ушло, а это просто вы в суматохе стащили его со сцены…
— Вообще-то, он на меня свалился.
Господин Диафрагм поразмыслил.
— Ладно, тогда я говорю спасибо великой случайности за то, что она случилась. Ну и вам за то, что вы приняли на себе удар от светопарата, не более.
— И даже не дадите сделать люминок? Ну хотя бы одну…
— Я подумаю, — наигранная задумчивость пантомимой натянулась на лицо люминографа. — Нет, даже не думайте.
— А, господин люминограф! — пространство разразилось голосом, который словно бы пропустили через цепь громкоговорителей. — Я-то уж думал, что вы ушли!
К сцене подошел — хотя, вернее сказать, подкатился — кругленький режиссер, тело которого скорее напоминало перевернутый корнеплод, чем классический набор «руки-ноги-грудь-голова».
— Простите за… технические неудобства, — режиссер покосился на Глиццерина. — А вам, господин Пшикс, должно быть стыдно!
— Вообще-то, вы сами сказали встречать господина Диафрагма, а не проверять приборы…
— Давайте не будем переводить темы? С вами я поговорю отдельно, — режиссер нахмурился, а потом вновь повернулся к Шляпсу. Как по щелчку, выражение лица сменилось на то, которое обычно глядит с рекламы зубной пасты. — Я очень, очень рад, что вы посетили нашу премьеру! Запечатлеть этот спектакль на люминки — большая честь…
— Можете забыть об этой чести, люминок нет, — вздохнул Диафрагм.
Режиссера словно бы поставили на паузу.
— Как так — нет? Но вы же здесь.
— Я-то здесь, а вот люминок нет. Точнее, они, конечно, есть, держите… — Шляпс вытащил из нагрудного кармана стеклянные карточки и протянул собеседнику.
Тот расплылся в масляной улыбке и бросился рассматривать люминки в свете магически ламп. С каждой минутой его улыбка обвисала все больше и больше, пока края ее не достали пола.
— А что это… такое? Я вижу только… дым и пятна…
— Ну вот поэтому я и говорю, что люминок нет. Просто кому-то надо было подумать, перед тем как звать люминографа снимать в помещении с выключенным светом. Потому что это так не работает — для люминок нужно очень хорошее освещение. Зато дым и пиротехнику видно прекрасно…
Глаза режиссера налились слезами, которые без помощи святых превратились в кровь. Красными глазищами несчастный воззрел на Глиццерина.
— Господин Пшикс, мы с вами обязательно поговорим позже…
— Но я-то тут при чем, господин Увертюр!
— Пшикс, не вынуждайте меня…
— По-моему, парень тут всех спас, — внезапно сказал Шляпс. — И вообще, не скидывайте вину на него. По-моему, это не он посылал мне просьбу снять премьеру, да? Так что признайте уже свою вину и заплатите.
Глаза Глиццерина увеличились раз в так пять. А его начальника — во все двадцать пять.
Еле держа себя в руках, режиссер процедил:
— Простите, но нет люминок — нет и оплаты.
— Тогда возвращайте эти, — Диафрагм потянулся за стеклянными карточками, но Увертюр одернул руку.
— А эти я, все-таки, оставлю…
— По-моему, это наглое воровство.
— По-моему, это невыполнение профессиональных обязанностей.
Взгляды двух атлантов встретились, создав такое напряжение, что между ними можно было спокойно жарить шашлык.
— Кхм, — тоненький голосок прозвенел колокольчиком, заставив Шляпса и Увертюра отвлечься друг от друга и обратить внимание на главного редактора «Снов наяву». Сегодня она пришла в чудном платье с узким и высоким воротом, которое, сомнений не было, точно сделал Бальзаме Чернокниг.
— Ах, мисс Спаркл! — Увертюр тут же расслабился. — Как вам премьера?