В отличие от вредного и колючего растения, пылинку заметить было практически невозможно.
Вопреки всем предрассудкам, в головах живут далеко не только тараканы — а то получается какая-то насекомая дискриминация. Тут есть и клопы, и короеды, и клещи, и прочая живность, которую обычно травят и истребляют. Каждый жук отвечает за какие-то отдельные мысли — как в той сумасшедшей истории, где в голове живут четыре эмоции, — только эти мысли не каждый любит. Зато, насекомые не устраивают парады и шествия из-за негодований по видовому признаку — конечно, если тараканы снова не начинают перетягивать условное ментальное одеяло на себя…
Жуки в голове Шляпса были бронированными, обмундированными в стальную броню и жили, как в пятизвездочной гостинице. Они были идеально выдрессированы, выполняя любые команды по щелчку пальца — но, в отличие от глупых кошек-львов, через горящие кольца не прыгали. Тараканы, клопы и другие жильцы черепной коробки делали только то, что, помимо человека, устраивало и их самих. А при свой бронированности готовы были хоть маршировать на войну, победить их нельзя ничем — собственно, такие вооруженные стычки происходили постоянно. И в любом споре тараканы да клопы Шляпса, настроенные радикально и решительно, давили противника аргументами прочными, как вулканический камень.
Сейчас, правда, насекомых, как и самого Диафрагма, припорошило розовой пыльцой — словно бы пеплом от вулкана в центре Помпей, но только извергающего фибры любви, которые розовыми осколками разбитых сердец осыпались на землю.
Вот Шляпсу такой образ в голову никогда бы не пришел, а насекомым в его голове — подавно. Чушь какая-то.
Тем более, после всего, что случилось за день.
Но даже обитатели пятизвездочного отеля в голове люминографа не были готовы к следующему удару, не то чтобы смертоносному или шокирующему, а просто… раздражающему.
Вроде бы, дверь домой открылась нормально, без приключений — Шляпс спокойно разделся, отложил светопарат в сторону и хотел было переодеться во что-то более удобное и остаться дома, но взгляд его упал в угол комнаты.
Тараканы в голове забили в барабаны, а Шляпс закатил глаза к небу и тяжело вздохнул. С этим днем точно что-то было не так.
В углу вовсе не притаилась мышь, или парочка-другая обычных тараканов — для начала, в Хрусталии таких животных просто не водилось, по крайней мере, в домах. Горожане всегда вычищали и начищали все, что только можно, не просто до блеска, а до дыр — рассказывали, как некоторые чистюли перестарались настолько, что им пришлось заделывать буквальную дыру в стене. А все началось просто с того, что они не могли оттереть безобидное пятнышко.
Шляпс, конечно, выбивался из общегородского настроения. Слишком сильно на чистоте и аккуратности он повернут не был, но все равно порядок и вымытые полы любил.
Даже если каким-то невероятным образом в доме люминографа завелось бы племя насекомых, или обосновалась республика мышей, дело было за малым — одних вытравить и раздавить, других — выселить и казнить на мышеловке, этой жестокой гильотине от мышиного мира.
Но в углу дома маячила очередная магическая аномалия.
Иногда Диафрагма думалось, что надо было учиться на волшебника — можно и от аномалий на раз-два избавляться, просто зажигая огонек, и… делать много других полезных штук.
Вот тут механизмы разума господина Шляпса начинали с грохотом скрежетать и скрипеть просто из-за того, что «других полезных штук» волшебники особо и не делали. По крайней мере, ничего из того, что могло особо сильно пригодиться в хозяйстве.
Каждый раз вновь и вновь натыкаясь на эту мысль, Шляпс успокаивался и возвращался в менее раздраженное состояние, чем обычно — то есть, с ним хотя бы можно было спокойно общаться.
Снова тяжело вздохнув — этот звук дополнением прилагался к господину Диафрагму, — люминограф вновь начал одеваться. Уровень раздраженности и безэмоциональности вырос позиции так на две — любой психолог забеспокоился бы таким состоянием ядерного реактора души.
Шляпс рванул на улицу, даже не хлопнув дверью. Такие жесты недовольства работают в гостях, а у себя дома — только дверь портить.
Свет в небольшом коридорчике как-то панически моргал, вспыхивая зеленоватым и снова затухая.
Такой оптический трюк — хотя какой там трюк, просто проблема с лампочкой — творил настоящие чудеса. Глиццерин Пшикс, еще несколько минут назад абсолютно спокойный, начинал нервничать и сам был готов вспыхивать в трясучке, как магическая лампочка.