Дима вспомнил, что когда работал инженером на заводе электроники, жили они не то что бедно, но все время было ощущение тесноты: тесная квартирка, дотянуть до зарплаты, выкроить на покупку джинсов на черном рынке, на отдых в санатории. Подхалтуривал, конечно, продавал налево их убогие, но пользовавшиеся большим спросом магнитофоны, выносил под полой детали, за которыми охотились расплодившиеся тогда самоделкины. Но все и везде было впритык. А как пошла у него торговля компьютерами, ноутбуками, пейджерами, факсами — так зажили. Катя тут же перестала работать, ее жалкой секретарской зарплаты хватало разве что на проездной в метро. Они теперь ездили исключительно на такси. «Захватывающее было время, хоть и дурацкое», — ностальгически вздохнул Дима и только что заметил, что доедает последнее яблоко, в вазе лежали одни огрызки. По субботам он на диете.
«А ведь всякое время в России — дурацкое, — начал размышлять он, — „извращение норм“. В чем эти нормы, словами и не скажешь, но где-то внутри все знают — и сейчас, и, наверное, всегда, — что хранится эталон нормы то ли на Западе, то ли на Востоке, то ли в далеком прошлом, то ли в далеком будущем, и вот только б до него, эталона этого, добраться… Выйду на пенсию, — оборвал себя Дима, — тогда и стану философом. Пока грех жаловаться». Включил свой Блэкберри посмотреть, нет ли чего важного — к счастью, нет: в субботу важное может быть только плохим, хорошее ждет до понедельника.
Блэкберри был его связью с миром № 1, где Катя, Аля, фирма. Аппарат, который связывал его с другим его миром, параллельным, лежал в сейфе. Он за десять лет привык к этой двойной жизни, но сейчас почувствовал себя героем: ни разу ведь ничего не перепутал, друзья из одной жизни не столкнулись с друзьями из другой… Одежду поделил таким образом: здесь — та что в красном спектре (розовая полосочка на рубашке, фиолетовая майка, оранжевый свитер, бежевый костюм), а там все серо-сине-зеленое. Ну да, можно было бы и запутаться, но он Катю убедил: «У меня рожа красная, так что мне обязательно нужен красный цвет в одежде». «Да брось ты», — отвечала она. «Точно тебе говорю. Да и потом, красное — оно виднее, я ж торговец, мне положено красоваться». И она если покупала ему серый свитер, то с красными ромбами.
Дима — владелец фирмы шпионской аппаратуры: микроглазки, встроенные в галстуки, в часики, в розетки, во все что угодно, датчики движения, жучки, тепловизоры, прослушки мобильников, детекторы всех этих устройств — в общем все, что еще недавно было доступно только профи. Теперь каждый кому надо — покупай. А кто раз купил датчик — уже не остановится. Как у женщин с пластическими операциями. Вот Катерина — сперва только под глазами, потом лоб («только эту складку между бровей — и всё»), на очереди подбородок — на кой все это сдалось, но раз ее успокаивает — пусть, он платит.
Сегодня вечером прибудут обе его руки: правая — Лева, который закупает аппаратуру для магазина, левая — хакер Джек. Джеком-потрошителем с самого начала представился, а как по паспорту — хрен его знает. Дима получил его из такого надежного источника, что нужды дознаваться до паспорта не было (да и вряд ли у такого парня один паспорт и одно имя), и вообще понятно, что такого класса хакер не станет светиться ни перед кем. Сегодня — партнер, завтра — неизвестно. Джек — парень из его второй жизни, но он из серии «дружба — понятие круглосуточное», понадобиться может в любую секунду.
Жизнь № 2 — главная последние десять лет. Это она приносит большие деньги, это здесь он реализует все свои способности. Каждая «спецоперация» заканчивается словами: «Ты — гений». Собрать сведения о людях, которые всегда начеку, у которых туча охраны, проверка на жучки и глазки проводится ежедневно, телефон защищен от прослушки и всякое такое, — очень непростое дело. До сих пор в разработку попадал бизнес, сперва средний, потом крупный, потом еще крупнее. И вот он дорос до вершины горы. За этот заказ он получит такие деньги, о каких до сих пор только читал в журнале «Форбс».
Он, конечно, и так за десять лет осуществил практически все мечты: две квартиры в Москве, два загородных дома, небольшая вилла в Италии, яхта, но не та, какую хотел, а с этим заказом — купит не только ту, но и еще две виллы, чтоб детям достались, каждому по одной. Итальянскую — Але с Лисом, а еще он присмотрит домик для восьмилетнего сына и пятилетней дочки — а ведь она моложе его внука Лиса. Расскажи кому — даже неловко, но о его тайной семье знают только тайные друзья, в жизни № 1 отсутствующие. Периодически, когда они заваливаются компанией в сауну, друзья из жизни № 2 начинают его корить: «Ушел бы ты из той семьи, жил бы с Дашей по-человечески, ну почему так уж невозможно бросить жену — она же не инвалид!» Они не понимают, что две семьи — это и основа его работы, которая разделена надвое, но материальная база, так сказать, одна, и потому важно, чтоб правая половина дела никогда не переступала границу левой. В жизни с Катей он иначе себя ощущает, иначе разговаривает, иначе себя ведет. Он немного развязен, расслаблен, самодур, домострой, балагур, нормальный такой торговец. Там он — ювелир, альпинист, микрохирург, чародей. Собранный, молчаливый, нападающий внезапно, этакий крадущийся тигр. В обеих жизнях присутствуют только Джек — «ученик, партнер, друг» — и шофер. Вася у него недавно, меньше месяца, а все годы водителем его был такой преданный и безотказный человек! Он его очень любил, да вот вернулись из Италии, а тут нате: прислали вместо него Васю, временно, пока тот лечится в Германии. Что стряслось — неизвестно, на связь так и не вышел, передали, что дела его неважнец и разговаривать он пока ни с кем не хочет. Дима это помнил по маме: как она замкнулась, никого не хотела ни видеть, ни слышать, пока не победит болезнь. Но не победила. Подумал: Лева потому, может, и не вхож во вторую его жизнь, что он там непредставим, неуместен — вот уж жучила, торгаш до мозга костей. А Катя, если б речь шла не обо мне, что сказала бы?