– Это последний раз! Мне не нужна история. И мне все равно, что с ними было… Только ради науки… я иду у тебя на поводу. Конечно, по тому календарю… По Юлианскому. Чтобы не запутаться….
– Ок. Сейчас посчитаем…
– Зачем мне Зубов? Я не хочу быть Зубовым! Мне и так хорошо….
Виктор прикрепил к голове Давида клемы и включил свою систему.
– Так далеко я еще не погружался…. Интересно…
Это было последнее, что услышал Давид. Лицо Виктора расплылось в тумане.
Давид увидел перед собой какую-то смешную старую голову в немыслимом белом парике. Голова торчала на согнутом теле в старинном бархатном камзоле неопределенного бурого цвета.
– Ваша светлость, не изволите откушать? Уже подано. И барышня ждут-с в ихней комнате… Просили вам сказать.
Давид повернул голову в разные стороны и увидел странную, но по-своему роскошную обстановку. Огромная зала с невероятной цветной лепниной на высоченном потолке. Стены плотно увешаны картинами. Позолоченная мебель, изящные китайские и французские вазы, хрустальные канделябры и огромный зажженный камин у одной из стен. Вся эта роскошь тонула, мерцала и блестела в лучах неуверенного зимнего солнца, заливавшего помещение из огромных окон с парчевыми золотыми гардинами. Из залы в другие помещения вели несколько дверей. Давид увидел, как в одну из них вышли какие-то два парня, по виду лакеи. В углу на бархатном кресле сидела маленькая обезьянка и копошилась лапками в собственной шерсти. Давид постарался посмотреть на себя и увидел, что одет в расстегнутый голубой камзол по павловской моде. Пуговицы на вид были серебряными. Под камзолом была объемная кружевная рубашка. Перед ним, подобострастно согнувшись, стоял человек лет шестидесяти. «Ага, видимо, это мой лакей. Как же к нему обращаться?»
– Что-то я вчера несколько перебрал, голубчик. Как-то мне нехорошо! Отведи меня в столовую. А что за барышня у нас сегодня?
– Да все та же, ваша светлость, что и прошлого дня. Наталья Ивановна-с. В постели еще-с. Девкам не велели входить. С вами всю ночь провели-с. Просили вашу милость к ней…
– А-а-а-а!
Протянул ошарашенный Давид, пытаясь придумать, что делать дальше. Не есть же еду, которая истлела больше двухсот лет назад…. Не спать же с девушкой, которая старше тебя на те же двести лет…
– Ваша светлость, парик сейчас прикажете или после стола?
– Давай после… Пошли, проводишь меня, где еда. Хоть посмотрю, что ли…
Лакей засеменил вперед. Обезьянка соскочила на пол и быстрыми прыжками обогнала старика. Давид за ними зашел в такой же огромный зал, который, видимо, считался столовой. Длинный, персон на двенадцать, стол был уставлен красивыми тарелками с блюдами, супницами, бутылками и прочим. Во главе стола стоял набор пустых тарелок и лежал один комплект позолоченных приборов. Возле стен замерли трое безмолвных лакеев. Давид сел в удобное бархатное кресло. Лакеи всем своим видом изобразили готовность служить, но знака от старшего не получали. Обезьяна начала наматывать круги вокруг Давида, издавая неприятные и резкие звуки. Было очевидно, что ей что-то не нравится.
– Кыш, шишига! – Крикнул старый лакей. Но животное не унималось. Старик схватил большую салфетку со стола и начал ею угрожающе размахивать. Молодцы у стен тоже подключились к атаке на животное. Обезьяна наконец отбежала в дальний угол комнаты и притихла.
– Милый, извини, забыл, как по имени будешь….
– Иван Кузьмич, ваша светлость…. Уж шестой десяток лет…
– Хорошо! Отпусти парней-то. Я хочу с тобой с глазу на глаз побеседовать.
Старик грозно взглянул на застывших лакеев, и они на цыпочках исчезли из столовой.
– Налей-ка мне, Кузьмич, воды. Пить после вчерашнего сильно хочу.
– Ясное дело! А чего ж воды? Мож рассольчику? Глашка свежий налила.
– Не, сказал, воды!
Лакей засуетился, нашел на столе воду и налил в хрустальный стакан. Давид медленно сделал один глоток. Вода как вода. Но какой-то привкус Давиду все-таки померещился. «А если я здесь останусь навсегда? Кошмар! Человек ко всему привыкает. Хорошо, что Зубов, то есть, я – богатый. А если в крепость посадят? Они же варвары!»
Тут раздался какой-то шум, шелест чего-то непонятного и топот женских каблучков. В залу вбежала совсем юная девушка, лет семнадцати, в чем-то мерцающе-шелковом и розовом, видимо в пеньюаре, накинутом на атласный корсет, с роскошными распущенными волосами.
– Платоша, милый, вы куда так рано ушли? Я проснулась, а вас нет. Я испугалась. У вас дом-то такой непривычный. И девок моих нет. А ваши тупые…