Эллиоту хочется знать, в самом ли деле существует такая большая разница между tradizionale и хорошим condimento, и Джулиан спрашивает:
— Ты что, шутишь?
— Да нет, — отвечает Эллиот, — интересуюсь.
— Пойми меня правильно, — говорит Джулиан. — Можно найти очень приличные condimento, но даже лучшие из них не сравнятся с tradizionale.
— Среди condimento много подделок, — говорит им Альби. — Добавляют карамель, чтобы имитировать процесс выдерживания. Это проблема.
Лидия спрашивает, как выяснить, не подделка ли это, и Джулиан пускается в пространные рассуждения о сложности вкусовых оттенков и о том, что лишь тех, кто абсолютно ничего не знает о бальзамическом уксусе, можно обмануть, а Труди говорит, что использует технический сорт для приготовления медово-горчичной уксусной заправки, а Джулиан говорит: «О, Труди, да как ты можешь?», а Банни думает про себя, сколько еще времени она сможет просидеть за одним столом с пятью человеками, страстно обсуждающими бальзамический уксус, — тему, на которую хватило бы и трех секунд.
— Простите, — вмешивается она в разговор, — но неужели кому-то из вас правда есть дело до этой фигни? Вы тут рассуждаете про бальзамический уксус с таким видом, будто этот вопрос имеет какое-то значение. А разве это важно? — Банни понимает, что подошла к опасной черте и вот-вот расплачется или впадет в истерику, либо сделает сразу и то и другое. — Неужели это в самом деле важно?
Повисает неловкая пауза. Все молчат, пока Лидия с видом человека, приближающегося к животному, в дружелюбии которого нет особой уверенности, не задает вопрос:
— А о чем бы ты хотела поговорить?
Банни не хочет говорить ни о чем конкретно, но, поставленная в трудное положение, отвечает:
— Об оливковом масле. — И все чувствуют облегчение оттого, что это просто Банни, ведущая себя как Банни.
— Смешно, — говорит Эллиот, и остальные смеются; правда, в смехе Лидии слышатся нотки тревоги и страха.
Не успевает, однако, беседа на тему оливкового масла начаться, как приносят их заказ, и Альби напоминает Джулиану:
— Банни ни осьминога, ни креветок не предлагать, — потом добавляет: — Я, пожалуй, тоже воздержусь от осьминога.
— Ты не любишь осьминогов? Почему же ты ничего не сказал? — Горе Джулиана неподдельно. — Я-то думал, что все любят осьминогов. И почему я не уточнил? Давай я закажу что-нибудь другое.
Потребность Джулиана сделать Альби приятное, вызвать у него восхищение натыкается на умение Альби не поддаваться услужливости.
— Джулиан, все отлично, — говорит Альби, — еды здесь более чем достаточно, и выглядит она фантастически. Да и ерунда все это.
Банни позволяет себе не согласиться:
— Ну, для осьминога это вовсе не ерунда.
Возможно, она сказала это слишком тихо и ее не услышали, или, по крайней мере, сделали вид, что не услышали. Ответа на свою реплику она не получает, однако Джулиан говорит Альби:
— Ладно, мне больше достанется. — Джулиан думает, что признание в обжорстве звучит обезоруживающе.
— Тебе? — спрашивает Труди. — А об остальных ты подумал?
Труди и Джулиан обмениваются шутками насчет размеров порций. Лидия говорит:
— Слишком уж они большие. Хочу сохранить аппетит для основного блюда.
Альби выражает восторг по поводу баклажанов, и какое-то жужжание, пронзительное, назойливое жужжание заползает Банни через ухо в голову, усиливается там и расходится во всех направлениях. Нервы ее подрагивают, как браслеты, ее охватывает все более сильное беспокойство, как если бы она не могла вспомнить, выключила ли кухонную плиту, как если бы, пока она и Альби наслаждаются в ресторане прекрасным ужином с прекрасными людьми, Джеффри мог умереть от удушья. Банни порывисто встает со стула:
— Покурить. Мне надо покурить.
— Мне пойти с тобой? — спрашивает Альби.
— Нет, — отвечает Банни, — мне просто нужно покурить. Сейчас вернусь.
— Ты уверена? — спрашивает Альби.
— Просто покурить, — резко отвечает Банни, — я просто хочу выйти покурить, о’кей?
Альби снимает с себя пиджак и укутывает им ее плечи.
Эллиот отодвигается от стола и спрашивает:
— Не против, если я составлю тебе компанию? — на что Банни отвечает:
— Ты же не куришь.
Они смотрят, как Банни пересекает обеденный зал и выходит на улицу.
— С ней все будет в порядке. — Альби как будто пытается сам себя в этом убедить, а Труди говорит Эллиоту:
— Иди на улицу. Постой с ней.